22 
– Во-первых, вам следовало выбрать что-нибудь другое, – сказал он бархатным голосом. – И потом, не могу себе представить, чтобы такая женщина, как вы, жила бы в бедности и добродетели.
Франческа с шумом выдохнула. Какой смысл молчать, если он пользуется этим, чтобы оскорблять ее? Со сверкающими, словно две холодные звездочки, глазами на бледном лице, девушка повернулась к нему.
– Человек, который испытывает фортуну за карточным столом, вряд ли вправе рассуждать о том, что такое бедность, ледяным тоном ответила она. – И я очень сильно сомневаюсь в том, что вы вообще знакомы с таким понятием, как добродетель, мистер Донелли.
Он улыбнулся ей, сверкнув зубами.
– Макс, – сказал он. – Что?
– Я сказал, что хочу, чтобы вы называли меня Максом.
Она недоверчиво уставилась на него.
– Должно быть, вы шутите. Он негромко засмеялся:
– Мужчине и женщине, которые собираются вместе встретить рассвет, не должны мешать всякие условности.
– Мы с вами не те мужчина и женщина, которых вы имеете в виду, – процедила сквозь зубы Франческа. – Мы просто два человека, два участника какой-то безумной шарады, которую вы затеяли, чтобы удовлетворить свое чудовищное самолюбие. И я уже говорила вам, что рассвет вместе встречать мы не будем.
– И все-таки – будем. Вы же знаете условия пари, Франческа. Ужин, танцы…
– Условия гласили, что я должна отстрадать в вашем обществе вечер, это я и делаю. Но что касается того, как мне вас называть, мистер Донелли, то мне кажется, вы должны радоваться, что я еще обращаюсь к вам так, как принято в приличном обществе.
Франческа замолчала, часто и тяжело дыша. Подождала его реакции. А она оказалась совершенно неожиданной.
Максимиллиан Донелли улыбнулся, но улыбка вышла зловещая.
– Ну-ну, – негромко произнес он, – кошечка показывает коготки.
– Вот именно. И весьма острые. И не побоится пустить их в ход.
– Уж вижу, – он посерьезнел. – Жаль, что у вашего брата нет ни капли вашей храбрости.
Франческа вспыхнула:
– То, что Чарлз не может играть в ваши игры, не является грехом, мистер Донелли. Этого не может никто, подобное разве только по силам самому дьяволу.
– Макс, Франческа. Я уже говорил вам.
В его голосе звучала угроза, и девушку охватила ярость.
– Вы можете повторять мне это до самых петухов! Я не…
Он внезапно затормозил и резко повернул руль. Франческу бросило вперед, и она, стиснутая ремнями безопасности, едва не задохнулась. Раздался визг колес, машина выскочила на узкое ответвление от шоссе. Донелли выключил мотор и развернулся в ее сторону, заслонив широкими плечами все пространстве. Его напряженное лицо оказалось совсем рядом.
– Что вы надумали? – дрожащим голосом спросила Франческа.
– Мы с вашим сводным братом заключили сделку. – Он протянул к ней руку. Она отпрянула, но отступать было некуда: дверная ручка уперлась девушке в спину, а его руки грубо легли ей на плечи. – Кажется, вы забыли об этом.
– Я не забыла. Как я могу забыть, если являюсь вашей пленницей?
Он так сдавил пальцами ее плечи, что она с трудом могла дышать.
– Пленница. Страдалица. А вы заботитесь о том, чтобы я ни в коем случае не забыл про это.
Она посмотрела ему в лицо, освещенное зыбким лунным светом. Боже, он злится! Более того, он в ярости. От страха у нее по спине поползли мурашки, словно там зашевелилось какое-то ужасное мохнатое насекомое.
– Я выполняю свою часть условий, – с напускным спокойствием ответила она. – Мы едем в Вильфранш, ужинать.
– Ужинать? – тишину ночи разорвал его громкий смех. – Разве это сопоставимо с тем, что ваш сводный брат задолжал мне? Мы же оба понимаем, что это просто смешно.
– Что значит “смешно”? Вы сами сказали, что таково ваше желание.
– Мало ли что я сказал, – он еще крепче сжал ее плечи. – Тогда мы были в Монако.
У Франчески упало сердце.
– О чем вы говорите? – она посмотрела в его холодные глаза. – Вы… вы не смеете… вы не можете…
– Не могу? – его губы тронула улыбка, такая же холодная, как лунный свет.
– Нет, – ее голос прозвучал так тихо, так слабо, что казалось, громкие удары ее сердца заглушили эти слова. – Нет, – повторила она громче, – вы не станете этого делать. Если не собираетесь пополнить список своих деяний еще и насилием.
Улыбка исчезла с его лица.
– Так ведь это и не будет насилием, не правда ли, Франческа? – Он скользнул рукой вдоль ее шеи, и его пальцы погрузились в ее волосы. – Я просто очень хочу обнять вас, как в прошлую ночь.
22 
