Особенно,... 
17 
Ник знал причину этого.
Это никак не относилось к Роуз Рейли.
Растущее возбуждение было вызвано тем, что он сидел совсем рядом с ослепительной блондинкой, пробудившей в нем невероятное желание, а в это время другая обворожительная женщина сбрасывала с себя одежду.
Это было до странности, невероятно эротично. Ему казалось, что в шумном, прокуренном зале их только трое. Только он, Адель Паккард и Роуз. И соблазнительное раздевание Роуз было всего лишь прелюдией, прелестным символическим действом, предназначенным исключительно для него и Адель.
Нику казалось, что он и прекрасная Адель испытывают одни и те же сексуальные ощущения, несмотря на то что не прикасаются друг к другу и даже не смотрят один на другого. В этом не было необходимости. Пока они, как загипнотизированные, наблюдали за раздевающейся Роуз, Ник ощущал близость Адель, чувствовал напряжение ее разгоряченного гибкого тела, как и своего собственного. Взаимное влечение. Тайный трепет.
Неповторимо чувственные ощущения становились все более волнующими, потому что их вызвала прекрасная белокурая дама, к которой ему никогда не дозволено будет прикоснуться.
На сцене Дикая Ирландская Роза уже сбросила с себя всю одежду. Соломенная шляпка, белые перчатки, розовый зонтик, розовое платье и соблазнительный ворох кружевного белья из розового атласа вместе с чулками лежали в беспорядке на сцене перед прозрачной ширмой.
Длинные распущенные каштановые волосы Роуз обрамляли ее улыбающееся личико. Ее миниатюрное совершенное тело было настолько же неприкрытым, как в тот день, когда она явилась в этот мир, и сокрыто от наэлектризованной толпы всего лишь тонкой ширмой, затянутой розовым газом. Эффект был потрясающим. Роуз предстала совершенно обнаженной.
Отливающие серебром, горящие глаза Ника были устремлены на прекрасную женщину за ширмой. Но видел он прекрасную женщину, сидящую рядом с ним. Держа руку на спинке диванчика позади нее, Ник грудной клеткой чувствовал, как трепещет хрупкое тело Адель. Эта едва уловимая дрожь передавалась его телу, в котором был напряжен каждый мускул.
Наконец Дикая Ирландская Роза сняла с шеи свежесрезанную розу. Чувственно провела цветком по всему своему бледному шелковистому телу и бросила цветок в толпу.
Мужчины с воплями устремились за розой, падая и расталкивая друг друга в поисках цветка.
В тот самый момент, когда брошенный с расчетом цветок Роуз попал в жадные руки публики, Ник Мак-Кейб почувствовал, как мягкая рука Адель Паккард прикоснулась к его мускулистому бедру. И быстро заскользила к паху.
Сердце Ника бешено заколотилось. У него перехватило дыхание. Глаза сами собой беспомощно закрылись.
И Ник Мак-Кейб услышал звон колокольчика.
Глава 6
У нее был совершенно новый колокольчик.
И бубен в придачу.
Капитан Кей Монтгомери по-прежнему часто бывала на улицах Сан-Франциско. Правда, за прошедшую неделю ее не было видно на оживленных улицах побережья. Но не потому, что она испугалась и обратилась в бегство.
Кей было не так-то легко испугать. Чтобы избавиться от нее, потребовалось бы куда более строгое наказание, чем тюремное заключение.
Она легко не сдавала своих позиций. Она не отказалась от мысли подарить Бога безбожникам варварского Барбари-Коуст. Ее не было видно на улицах, потому что она была занята другим делом.
Освобожденная из тюрьмы в понедельник вечером незнакомкой, заплатившей за нее выкуп, Кей не имела возможности «поблагодарить неизвестную благодетельницу. Ей удалось лишь мельком увидеть женщину в черном платье под черной вуалью, садящуюся в черный сверкающий экипаж. Экипаж быстро скрылся в сгущающихся сумерках.
Дама в Черном ускользнула от нее.
Покидая тюрьму, Кей забрала с собой истощенного, трясущегося человека из соседней камеры. Она препроводила беднягу прямо в больницу Бей-Сити, потребовав, чтобы его приняли. На вопрос, кто будет платить за уход, Кей заверила персонал, что она несет ответственность.
Итак, санитар в свежей белой куртке и брюках неохотно повел наверх дрожащего, что-то бормочущего человека. Кей находилась у постели больного еще двое суток, вытирая его обильно потеющее лицо, сжимая в своих руках его слабую трясущуюся руку, удерживая его на постели, когда его приводили в ужас являющиеся из темноты чудовища — порождения его поврежденного алкоголем рассудка.
К заходу солнца в среду бедняга пришел в более спокойное состояние. Он не мог вспомнить своего имени, поэтому Кей назвала его Матфеем, по имени автора первой книги Нового Завета. Тощий Джайлс Лотон, один из двух рекрутов Кей, велел ей уйти из больницы, чтобы немного отоспаться. Он посидит с Матфеем. В конце концов, кто лучше его мог знать, какие испытания приходилось выносить Матфею.
17 
