112 
Однако эти грустные мысли не помешали мне в этот день быть веселой.
Чарльз хорошо знал Лондон и мог рассказывать о нем без конца.
Сначала мы просто ездили по городу. Он сказал, что знакомиться с Рэнли лучше не средь бела дня, а ближе к вечеру, когда наступают сумерки. Это было для меня неожиданностью.
— Мне казалось, что вы предпочитаете видеть все так, как оно есть.
— Иногда бывает лучше набросить на окружающую действительность вуаль таинственности, — ответил он.
— А вы, похоже, романтик?
— Вот вы уже и определили мне место, — пошутил он. — Какой же я романтик, если постоянно вижу только мрачную сторону жизни.
— Да, я заметила, что грусть не покидает вас. Но я также заметила, что вы умеете быть и веселым. В ответ он слегка наклонил голову и улыбнулся.
— Сегодня, — сказал он, — я постараюсь быть веселым.
— А у вас это получится?
— С вашей помощью да. Вот увидите.
— И что вы задумали? — спросила я.
— Сначала заглянем в один ресторанчик, где готовят вкусные пироги с мясом. Вы их любите? Не торопитесь отказываться, пока не отведали пирога, который подают в «Радуге» — гостинице на Флит-стрит. Там очень вкусно кормят. Вы не возражаете?
— Полностью в вашем распоряжении, — ответила я.
Мы медленно ехали по улицам, заполненным прохожими. Мне было интересно все, что я видела. Он показал мне то место, где начался Большой Пожар. А потом он показывал мне прекрасные соборы, построенные по проектам сэра Кристофера Рена на смену сгоревшим.
— Вот вам мораль, — сказал он. — Из пепла возрождается Феникс.
Он рассказывал об улицах так, будто это были его старые друзья.
— Чип-Сайд — здесь торгуют тканями и галантереей. Патерностерроу здесь предлагают свои услуги ремесленники. Коукросс-стрит — здесь множество мясных лавок. Биллингсгейт… чувствуете, как пахнет рыбой? Флит-стрит прибежище юристов…
Это был уже не угрюмый, а жизнерадостный и остроумный человек. И я подумала: «Быть может, этой переменой он обязан мне».
Потом мы проехали по окраине квартала Уайт Фрайер, который Чарльз называл Эльзасом.
— Он тянется от Солсбери-корта до Темпла, — сказал он. — Здесь укрываются должники. Сборщики налогов не осмеливаются совать сюда нос.
— А мы могли бы взглянуть на трущобы? Он отрицательно покачал головой:
— Это небезопасно, и вам не понравится то, что вы там увидели бы. К тому же нам пора ехать к «Радуге».
Добравшись до гостиницы, мы оставили лошадей на привязи во дворе и прошли прямо в гостиную.
Появилась жена хозяина. Она держалась с явным подобострастием, и мне стало понятно, что она хорошо знает Чарльза.
— Я привел сюда мою хорошую знакомую, чтобы вы угостили ее вашим знаменитым пирогом с мясом, — сказал Чарльз.
— А вместе с пирогом и сидром, который делают Уильямсы, не так ли?
— Именно так, — сказал Чарльз, и мы сели за столик напротив друг друга.
Он пристально посмотрел на меня.
— Мне кажется, вам нравится большой город, — сказал он.
— Я даже не представляла, что получу такое удовольствие. А ведь когда-то мы жили здесь. Отец брал меня иногда погулять по городу.
— Вы загрустили, — обратился он ко мне. — Вы, наверное, очень любили отца?
— Мой отец был очень интересный человек, а может, казался мне таким. Он был игрок. Его убили на дуэли. Такая бессмысленная смерть…
— Забудьте сегодня о всех грустных вещах, — попросил он.
— Забуду. Но и вы — тоже. Обещаете?
— Обещаю.
Принесли пироги и кружки с сидром. Признаюсь, я никогда в жизни не пробовала такой вкуснятины. Я подумала, что сегодня вечером все будет чудесным и приятным.
Он продолжал говорить о Лондоне — о контрастах, которые можно заметить за время недолгой прогулки по городу. Великолепие и роскошь соседствуют рядом с ужасной нищетой.
— Как в том квартале, мимо которого мы проезжали.
— Уайт Фрайер? Да, да.
— А вы хоть раз отважились побывать там?
— Да, пришлось побывать однажды, — сказал он и содрогнулся.
— Что, какие-то неприятные воспоминания?
— Мне пришлось оказать помощь одной больной. Все происходило, как в дурном сне. Я проходил мимо того квартала и навстречу неожиданно выскочила девочка. Она подбежала ко мне и с плачем сказала, что ее мать умирает. Узнав, что я доктор, она повела меня к их дому. Оказавшись в лабиринте грязных улочек, я услышал звук рожка, сначала я не понял, что это значит. Оказывается, это был сигнал тревоги: в квартал проник чужой. Меня окружили бродяги. Девочка кричала, что я — доктор, она ведет меня к своей маме, которой очень плохо. Я понял, что сделал большую глупость, придя сюда. Они могли убить меня всего лишь затем, чтобы завладеть моими часами. Но я шел к больной, а в такие моменты перестаешь думать о чем-то другом.
112 
