Особенно,... 
47 
Он почти десять минут наблюдал за садовницей из окна, ненавидя тот факт, что хрупкие плечи уныло ссутулились, а глаза тоскливые и печальные.
— Мне казалось, у тебя сегодня выходной.
— Я передумала.
Не глядя на хозяина дома, Сюзанна откатила тачку к пикапу и загрузила саженцы.
— И что все это значит, черт возьми?
— Твоя плата.
Она начала с львиных зевов, дельфиниумов и ярких крупноцветных хризантем.
— За работу.
Нахмурившись, Холт спустился на несколько ступенек.
— Мы договаривались о нескольких кустах.
— А я решила добавить цветы.
Утрамбовала почву.
— Любой человек, обладающий хотя бы унцией воображения, понимает, что это место вопит о цветах.
«Значит, мы рвемся в бой», — отметил Холт, качнувшись на пятках назад. Ладно, он готов подыграть.
— Могла бы и спросить, прежде чем перекапывать здесь все.
— А зачем? Ты бы просто стал насмехаться и отпускать ехидные мужские замечания.
Холт спустился еще на одну ступеньку.
— Это мой двор, детка.
— А я высаживаю здесь цветы, малыш, — вздернула голову Сюзанна.
«Да она настолько не в себе, что готова плеваться гвоздями, — изумился Холт. — И в такой же степени несчастна».
— Если не желаешь утруждаться поливкой и уходом, значит, я сама этим займусь. Почему бы тебе не уйти в дом и не оставить меня в покое?
Не ожидая ответа, вернулась к работе. Холт уселся на лестницу. Сюзанна укоренила лаванду и жимолость, георгины и фиалки. Он лениво курил, отмечая, что умелые руки уверены и изящны, как, впрочем, и всегда.
— Кажется, сегодня возня с букетиками не улучшает тебе настроения.
— У меня замечательное настроение. Первый сорт!
Сюзанна схватила веточку фрезии и выругалась.
— Почему оно должно быть другим? Только потому, что была вынуждена наблюдать, как Дженни влезла в этот чертов автомобиль со слезами, льющимися по щекам? Только потому, что вынудила себя стоять там и улыбаться, когда Алекс оглянулся на меня с дрожащими губами и взглядом, умоляющим не заставлять его уезжать?
Сюзанна сердито смахнула предательскую влагу.
— Только потому, что пришлось выслушивать обвинения Бакса в том, что я не в меру заботливая мать, задушившая детей чрезмерной опекой и тем самым превратившая его отпрысков в боязливых слабаков?
Яростно вонзила лопату в землю.
— Они не боязливые и не слабаки, — злобно проговорила Сюзанна. — Они всего лишь дети. Почему бы им не бояться уезжать с ним, если они едва его знают? И его жену тоже, застывшую в шелковом костюме и итальянских туфлях на каблуках с огорченным и беспомощным видом. Она не знает, что делать, если Дженни приснится страшный сон или у Алекса заболит живот. А я разрешила им уехать. Стояла там и позволила сесть в тот ужасный автомобиль с двумя незнакомцами. Так что чувствую себя замечательно. Просто потрясающе.
Сюзанна развернулась и резко толкнула тачку к пикапу. Вернувшись, чтобы удобрить почву, обнаружила, что Холт ушел. Призвала себя работать очень внимательно, напоминая, что хотя бы здесь, в этом деле, полностью контролирует ситуацию.
Холт вернулся, таща за собой брандспойт с другой стороны дома и держа две бутылки.
— Я сам полью. Выпей пива.
Проведя рукой по лбу, Сюзанна хмуро поглядела на посудины:
— Я не пью пива.
— Больше у меня ничего нет.
Холт воткнул напиток ей в ладонь и повернул рычаг распылителя.
— Уверен, что с остальным справлюсь сам, — сухо заявил он. — Почему бы тебе не присесть?
Сюзанна устроилась на лестнице и, поскольку одолевала жажда, сделала большой глоток, затем оперлась подбородком на колени и стала наблюдать, как Холт старается не затопить саженцы и не сбить их тяжелой струей. Слегка выдохнула и сделала еще глоток.
Никакого сочувствия, размышляла она. Никакого утешающего похлопывания по плечу, никаких заверений, что понимает ее чувства. Вместо этого Холт дал именно то, в чем она нуждалась, — молчаливую стену, о которую можно разбить невыносимую муку и ярость. Осознает ли он, что помог? Вряд ли. Но она-то осознавала, что пришла сюда, к нему, не только ради цветника, не только для того, чтобы уйти из дома, но и потому, что влюбилась в этого мрачного отшельника.
Сюзанна не давала себе времени на раздумья, ни минуты с тех пор, как истина открылась и расцвела в душе. И при этом ни разу не задалась вопросом, что это будет означать для каждого из них.
47 
