49 
— Я плохо играла, это правда. Но не потому, что недооценивала тебя. Причина совсем в другом.
— В чем же?
— Я думала не об игре.
— А о чем?
— Об этом.
— Об этом? — Джадд скосил на нее глаза. — В смысле, о том, чем мы только что занимались?
— Ну да.
— Ты не дашь мне полежать спокойно, да? — Джадд испустил тяжкий вздох. — На самом деле именно поэтому я тебя и доводил.
Стиви приподняла голову и с любопытством посмотрела на него.
— Я думал только о том, как бы заняться с тобой любовью. С того самого утра, когда нас прервал курьер.
— И я.
— Все, что нужно было сделать, — это намекнуть.
— Я и намекнула.
— Да уж, ты намекнула. Ничего не скажешь.
Стиви задумчиво улыбнулась:
— Поверить не могу, что лежу вот так с тобой, абсолютно голая. И только что мы вытворяли черт знает что. Я всегда думала, что если вдруг останусь с тобой наедине, то убью тебя. Медленно и мучительно.
— В самое ухо ей он произнес: — Если бы ты продержалась еще чуть дольше, тебе бы это удалось.
Стиви хихикнула и ущипнула его за ягодицу.
— Представь себе газетные заголовки: «Знаменитая теннисистка заездила до смерти известного журналиста!»
— Джадд! Ты себе даже не представляешь, как твои статьи меня обижали.
Он перестал смеяться.
— Почему бы тебе просто не забыть об этом?
— Потому что почти все, что ты писал обо мне, — правда.
Джадд выпустил Стиви из объятий, перевернулся на бок и, опершись на локоть, внимательно посмотрел на нее:
— Ты о чем?
— А это не попадет в печать?
— К твоему сведению: в наших кругах считается, что если журналист, берущий интервью, находится в постели с тем, у кого он это интервью берет, да еще в голом виде, все, что будет при этом сказано, — не для печати и разглашению не подлежит. Ясно?
— О да. Спасибо, что прояснил ситуацию.
— Пожалуйста. А теперь давай уже объясни, что ты имела в виду. Что значит — я писал о тебе правду?
— Многое действительно было правдой. Ты часто говорил, что я не настоящая теннисистка. В каком-то смысле ты прав, Джадд. С самого начала отец как-то обескуражил меня, заявив, что теннис — это только для богатых. Я все равно стала играть, но его слова накрепко застряли у меня в голове. У меня развился настоящий комплекс. Я была не такая, как все остальные теннисисты. Я… не принадлежала к избранным.
— Глупость какая.
— Может, и глупость, только это ощущение собственной неполноценности заставляло меня работать как проклятая. Я должна была играть лучше всех. Клубы принимали меня не за мою известную фамилию, не за богатых родителей, а за мои способности. Я просто обязана была стать на голову выше всех, выделиться, иначе меня бы не взяли.
Стиви помолчала.
— Вот почему, когда я начала зарабатывать деньги, я всегда старалась одеваться как можно кокетливее. И частенько играла на публику. Понимаешь, Джадд? Я будто говорила: «Эй, посмотрите на меня! Я достойна вашего внимания!» Мне во что бы то ни стало нужно было заслужить одобрение. И — да, ты прав — я порой специально выпендривалась и играла на том, что я хорошенькая. Чтобы меня не игнорировали… А ты словно видел меня насквозь. — Она разволновалась. — Тебя было не обмануть. Твои статьи наводили на меня ужас, потому что они разоблачали меня. Я думала, что, раз ты все про меня понимаешь, значит, все остальные тоже поймут, что я не уверена в себе. Что я занимаю не свое место. Что я самозванка. Ты был моим самым страшным кошмаром. Человек, который должен был вывести меня на чистую воду.
Джадд старался не смотреть на ее губы, потому что это мешало ему собраться с мыслями.
— Если все и было так, как ты говоришь, Стиви, то это не более чем случайность, не имеющая отношения к моей проницательности. Я просто ткнул наугад и как-то попал на твое больное место. И нападал я на тебя потому, что не мог примириться с тем, что такой юной и хорошенькой девчушке удалось стать настоящим профессионалом. Достичь вершины. В то время как я вынужден был писать о том, чего не смог сделать сам. Есть все же некоторая разница между этой тупой колонкой и карьерой профессионального бейсболиста, — добавил он с горечью.
— Ничего она не тупая. — Стиви положила ладонь ему на щеку. — Про отсутствие мастерства я тогда сказала только потому, что разозлилась. У тебя масса преданных поклонников. Они уже много лет каждый день читают твои статьи, не пропуская ни единого слова. Ни один автор не может иметь таких почитателей, если в его творчестве ничего нет. Читатели не дураки, знаешь ли.
49 
