36 
Больше всех радовался сам Вассон. Он вновь видел свою прежнюю Софи — одаренную, пластичную, умеющую демонстрировать его одежду именно так, как ему того хотелось.
В первые дни он боялся верить своим глазам, подсознательно ждал повторения ее вялости. Даже начал в качестве подстраховки готовить к показу в Милане другую модель из «Элит премьер», Адриану, примерно такого же, как Софи, роста и телосложения.
Но со временем убедившись, что ее состояние стабильно, что работает она едва ли не лучше, чем раньше, решил не тратить на Адриану много времени…
Их отношения благодаря совместным пробежкам по утрам и все возрастающему взаимопониманию становились все ближе и теплее. Перед сном Филип опять предавался мечтам и засыпал каждый раз с мыслью, что будет бороться за свою любовь, что бы ни случилось…
— Предлагаю завтра опять устроить выходной, детка, — сказал он как-то раз, отвозя Софи после утренней пробежки домой. — До поездки осталось три дня. Надо как следует расслабиться и начинать настраиваться на рабочий лад.
— Выходной? Завтра? Вот здорово! — Софи радостно хлопнула в ладоши. — Куда поедем? Опять на конюшни. За все это время мы больше ни разу там не были!
— Можно и на конюшни, — ответил Филип. — Или куда-нибудь в другое место. Надо подумать.
— Не хочу в другое… — с детской капризностью протянула Софи. Она настолько привыкла, что в свободное от работы время Вассон относится к ней, как к ребенку, называет малышкой и деткой, что невольно стала подыгрывать ему. — Я соскучилась по лошадям. Теперь они иногда даже снятся мне по ночам, представляешь? Я должна опять с ними встретиться. Поехали на конюшни, ладно?
Филип любил, когда Софи дурачилась. Он прекрасно знал, что это не всерьез, что она ведет себя так лишь с ним, только в отсутствие посторонних. Это доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие.
— На конюшни так на конюшни. Я сам обожаю ездить верхом и просто общаться с лошадьми. А после куда направимся?
Софи пожала плечами.
— Это уж ты, пожалуйста, сам придумай. Твое воображение работает безотказно.
Филип засмеялся.
На следующий день, вдоволь накатавшись на лошадях, они направились в Вулвидж полетать на воздушном шаре. Часам к пяти Софи чувствовала себя настолько уставшей и переполненной впечатлениями, что ехать ужинать в ресторан наотрез отказалась.
— Я бы гораздо охотнее уселась сейчас на диван в своей гостиной и заказала еду домой, — призналась она. — Пожалуй, так и поступлю. Если хочешь, можешь составить мне компанию.
— С удовольствием, — ответил Филип.
В ее дом он вошел сегодня не впервые. По утрам после пробежки она несколько раз приглашала его на чай.
Ужин заказали в некогда любимом самой леди Ди «Энтерпрайзе». Ожидая посыльного, делились впечатлениями о насыщенном выходном.
— Ты видел, он узнал меня! — воскликнула Софи, вспоминая, как вороной жеребец, на котором она, светловолосая, белокожая, смотрелась бесподобно, встретил ее довольным фырканьем. — Знаешь, я чувствую, что просто влюблена в этого красавца! Когда я увидела его сегодня, у меня прямо душа запела.
— А, встречаясь со мной, твоя душа не поет? — спросил Филип с комично-серьезным видом.
Софи рассмеялась.
— Поет, поет. Особенно когда во время пробежки ты кричишь, что и дышу-то я неправильно, и ногами не так двигаю.
Вассон расхохотался.
— Мой бедный маленький ребенок! Совсем я тебя замучил своими окриками.
— Вот-вот! Именно! — Софи уперла руки в бока и грозно посмотрела на сидящего на диване Филипа сверху вниз.
— Ну-ну, не сердись. Иди, я тебя пожалею, — с наигранным сочувствием произнес он.
Лицо Софи сделалось вдруг таким, будто она не в шутку, а по-настоящему нуждается в том, чтобы ее, как ребенка, пожалели. Она шагнула к дивану и протянула Филипу обе руки.
Он привлек ее к себе, не сдерживая своей страсти. Желая навеки заключить ее в объятия, замучить поцелуями.
Но в тот самый момент, когда глаза их закрылись, а губы коснулись друг друга, готовые слиться в пламенном поцелуе, в дверь позвонили.
— Ужин, — пробормотала Софи, распахивая глаза.
— Как не вовремя, черт бы их побрал! — Филип перевел дыхание. — Может, не откроем?
— Нет, что ты. — Софи покачала головой. — Тогда мы умрем с голоду.
— С голоду? — переспросил он многозначительно. — Не исключено.
36 
