После работы А-2 обычно ждал меня дома, сидя на диване. Я входила и молча, без лишних слов направлялась прямо к нему. Он сидел, закинув руки за спину, пока я зубами расстегивала молнию на его джинсах. Это было не так-то легко, но мне удавалось. Наконец, о боже, вот она, перед самым моим носом шелковая или кружевная ткань, распираемая спрятавшимся под нею крепким членом. Я прижималась лицом к его промежности и всей грудью с наслаждением вдыхала сквозь трусики аромат скопившегося пота, мочи и первых нетерпеливых капелек семени. Я трогала его губами, лизала языком ткань трусиков, пока она не намокала и не прилипала к нему.
А-2 любил вертеть мной, ставить меня то так, то этак. Он, не торопясь, раздевал меня догола, но оставлял трусики. Когда он входил в меня — почти всегда в задний проход, — он сдвигал их немного в сторону; он всегда при этом сжимал свой пенис у самого основания, там, где яички.
Прошло несколько месяцев, и оказалось, что одних трусиков ему недостаточно. Я купила себе летнее платье, коротенькое и цветастое. Он примерил его на себя. Я не могла удержаться от смеха и немедленно трахнула его прямо в этом платье. Лишь немного подпортило удовольствие то, что у А-2 бедра узкие, уже моих, а ноги красивей.
Как-то раз в выходные он предложил:
— А давай-ка мы с тобой сходим по магазинам!
Он не поскупился на несколько коротеньких, прелестных платьиц, которые поселились в его шкафу по соседству с трусиками.
Я знала, что у него есть и другая женщина. Он сообщил мне об этом еще до того, как мы стали с ним спать. Вероятно, я пыталась уверить себя, что там у них все уже почти кончено: жила она далековато, в другом городе, в нескольких часах езды, а кроме того, насколько я успела узнать, вела она себя с ним как настоящая стерва. Но вот как-то раз ему пришло в голову съездить в этот город, захотелось вдруг встретиться с тамошними друзьями. Несколько дней я ходила, стараясь не замечать раздражающий вес ключа от его квартиры в кармане, но потом не выдержала, уж очень сильным было искушение. Я пришла к нему на квартиру, перевернула все вверх дном, пытаясь найти хоть какое-нибудь свидетельство ее существования: фотографии, письма. И нашла-таки. Одна фотография особенно меня поразила, даже сердце защемило: и в самом деле прекрасное лицо, ослепительная улыбка и пижама, расстегнутая до пупа. Я отыскала номер ее телефона, имя, и позвонила. Трубку никто не снял. Я оставила на автоответчике сообщение: «Это подруга А-2, я просто хотела поговорить с вами — не беспокойтесь, это не срочно». Она перезвонила.
— Здравствуйте, — услышала я в трубке, голос ее звучал устало.
Я едва удержалась, чтобы не закричать. К горлу подкатил ком, в ушах застучало.
— Вы знаете, кто я? — спросила я.
— Наслышана, — ответила она.
Я рассказала ей все про нас с А-2. Она казалась совершенно спокойной.
— Что ж, спасибо, — сказала она под конец.
Через день после того, как он вернулся, я примчалась к нему.
Он ждал меня. Он сказал, что я очень ее расстроила. Какое я имела право совать свой нос, куда не следует?
Я молчала. Меня всю так и трясло от злости. Как это, какое право? Он что, не знает, что такое ревность?
Один из наших учителей в школе как-то проводил беседу с девочками из нашего класса: рассказывал нам про свою брачную жизнь.
— Любовь — это прежде всего твое решение, — заявил он перед аудиторией девиц, в крови которых так и бушевали гормоны. Мы только хихикали в ответ. Любовь это — никакое не решение, при чем здесь решение или не решение, когда все фильмы, которые мы смотрели, все песни, которые мы слушали, говорили нам про другое. Любовь — это сила, любовь — это достоинство и добродетель. Мы все были тогда в том очаровательном возрасте, когда любая из нас могла в своей спальне отсосать у лучшего друга собственного брата и тем не менее продолжать верить в его чистую и истинную любовь.
А потом я втюрилась, причем в парня, который постоянно делал мне больно. И тогда я постепенно стала понимать, что учитель-то был прав. Ведь для того, чтобы кто-то мог войти в твою жизнь, ты должна сама впустить его, открыть ему дверь. Конечно, это не дает никакой гарантии, что, впустив, ты будешь всегда контролировать ситуацию, но зато в этом есть какая-то ясность, в этом есть логика.
Контролировать ситуацию, вот что для меня было важно. Но я тогда впервые узнала, что такое ревность, она застала меня врасплох, как когда-то первая любовь, и ревность точно так же, как и первая любовь, буквально разрывала меня на части. Мы с А-2 стали ссориться, мы ссорились, а потом трахались, трахались, а потом снова ссорились... но со временем стали ссориться все больше, а трахаться все меньше.