104 
И действительно, у Саманты выработался очень удобный распорядок дня. Каждое утро она по три часа занималась гимнастикой, после обеда три часа сидела над бумагами, которые ей присылали из агентства. Рекламу, за которую она получила несколько призов и в том числе вожделенную премию Клио, давно показали по теле- визору, и теперь Сэм предложила компании несколько новых идей. Генри Джонс — Адамс, его дружок и Чарли снова собирались на запад — отснять два новых ролика.
Однажды вечером Сэм позвонила Кэролайн: она хотела еще раз закинуть удочку насчет съемок на ее ранчо, надеясь отвлечь Кэролайн от грустных мыслей о здоровье Билла. Однако Кэролайн была в глубоком шоке. Она подошла к телефону и, услышав голос Сэм, не смогла совладать с собой. Из ее груди вырвались душераздирающие рыдания.
— О Сэм!.. Господи… его больше нет… нет.
Сэм не знала, что ей сказать… Да и что можно сказать в таких
случаях? Она лишь старалась с тех пор регулярно звонить Кэролайн и потихоньку подбадривать ее. С того вечера прошло несколько месяцев, но Кэролайн по — прежнему ничего не замечала вокруг, и Саманте было безумно больно осознавать, что ее подруга чувствует себя такой одинокой и сломленной, что она совсем пала духом и ее сердце разбито, ибо она потеряла человека, которого любила столько лет. Сэм и Кэролайн поменялись местами: теперь уже Сэм старалась ее ободрить и поддержать.
— Но у меня никого больше нет, Сэм. Мне незачем жить. Все мои родные умерли… а теперь и Билл…
— У вас есть ранчо, и я, и столько людей, которым вы небезразличны.
— Не знаю, Сэм. — У Кэролайн был такой усталый голос. — Мне кажется, что моя жизнь кончена. Я даже на работу не хочу выезжать! За меня теперь все делает мой новый управляющий. Без Билла все потеряло смысл, и… — со слезами в голосе добавила Кэролайн: — Это так грустно!
Она похоронила Билла на ранчо и там же отслужила заупокойную службу. Билл настоял‑таки на своем. Он до конца своих дней оставался управляющим ранчо, так и не став мужем Кэролайн. Впрочем, теперь это уже не имело значения. Независимо от того, догадывались люди об их отношениях или не догадывались, они уважали обоих, и очень многие сочувствовали Каро, считая, что она потеряла близкого друга.
О Тейте Джордане, разумеется, по — прежнему не было никаких новостей. Сэм даже и спрашивать перестала. Она была уверена, что Каро немедленно сообщит, если что‑нибудь узнает. Скольких людей она опросила, на сколько ранчо съездила, со сколькими ковбоями и ншяевами ранчо переговорила — никто не видел Тейта и ничего о и см не слышал. Сэм терялась в догадках, не понимая, куда же он подевался, счастлив ли он и вспоминает ли ее, как она вспоминает его.
Впрочем, разыскивать его теперь не было смысла. Ей нечего ему теперь предложить. Отныне она не позволила бы ему остаться с ней.
Теперь она постаралась бы исчезнуть с его горизонта. Однако ей не придется этого делать, ведь Тейта уже целый год как нет рядом…
Весной Саманту наконец потихоньку вытолкнули из гнезда, хотя ее мать решительно протестовала. Врач выписал Сэм из больницы первого мая, чудесным, солнечным, теплым днем, и она поехала осматривать новую квартиру. В который раз Саманте пришлось воспользоваться помощью Чарли и Мелли. Она позвонила в трансагентство, и рабочие упаковали ее вещи. В старую квартиру нужно было подниматься по лестнице. Саманта понимала, что это ей не мод силу. И вдруг произошло чудо: в доме, где жили Мелинда и Чарли, нашлась свободная квартира! Она располагалась на первом этаже, и под окнами имелся маленький, залитый солнцем палисадничек. Это было идеальное жилье для Саманты: никаких ступенек, подъехать легко и вдобавок ко всему у дверей сидит швейцар. Как говорится, «то, что доктор прописал»! Саманта велела грузчикам расставить мебель так, как она указала на рисунке, а ящики с ее вещами не трогать, она распакует их сама. Сэм решила, что это будет для нее первым испытанием после выписки из больницы. И действительно, испытание оказалось тяжким.
Она пыхтела и кряхтела, передвигая ящики, обливаясь потом и один раз даже выпала из кресла — когда пыталась повесить на стену маленькую картинку. Но все же поднялась с пола, повесила‑таки картину, распаковала ящики, постелила себе постель, вымыла голову — короче, сделала все, чему ее научили в больнице. К понедельнику Сэм преисполнилась такого торжества, что когда появилась утром на работе (надев черную юбку, черный свитер, модные туфли из черной замши и украсив волосы красным обручем), то выглядела помолодевшей и совсем здоровой; впервые за весь этот жуткий год у нее был такой цветущий вид. В полдень мать Саманты позвонила по телефону, настроившись на обычные причитания по поводу ее горькой участи, но Сэм была на деловой встрече. После этого она пошла вместе с Чарли и Харви в «Лютецию» — отпраздновать свое возвращение, а к концу недели уже провела переговоры с первым клиентом, причем проделала это изящно и непринужденно. Сэм поразилась тому, что мужчины по — прежнему смотрели на нее как на привлекательную женщину, и даже страх, что они на самом деле просто притворяются — из жалости, — не смог затмить радости: значит, она все‑таки не утратила женственности, хотя после всего случившегося не может ощущать себя полноценной женщиной! В больнице Сэм отказывалась даже обсуждать с психотерапевтами перспективы своей личной жизни. Она считала, что ее поезд ушел, и они решили временно оставить эту тему и заняться другими психологическими проблемами Саманты. Однако во всем остальном ее успехи были столь грандиозны, что врачи надеялись на улучшение и в этой области. В конце концов, Саманте был всего тридцать один год, и она отличалась поразительной красотой. Маловероятно, что такая женщина, как Сэм Тейлор, всю жизнь проживет одна! Независимо от того, что она утверждает сейчас.
104 
