Особенно,... 
103 
Сообщество ведьм планировало обуздать в ней силу Гексы, чтобы Мари постепенно адаптировалась, привыкла к ней и научилась ею управлять. Но подчинить силу, находящуюся в активном состоянии, которая перед зеркалом обращала в камень ничего не подозревающих ведьм, они не могли. Глаза Мари постоянно горели, как два светоизлучающих диода.
В общем, ковен принял решение, и это оказало на ведьм сильное мотивирующее воздействие. Побудка прозвучала, очевидно, в тот момент, когда Гекса – воплощение наиболее древних и злых сил мира – поднялась, чтобы показаться прямо рядом с их «Домом животных» в Андуане. С тех пор они больше не чувствовали себя изолированными и защищенными девизом laissez le bons temps rouler.
Мир не знал, что на него обрушится, когда эта команда соберется вместе.
Ее родители, так же, как Кэрроу и Элиана, каждый день навещали Мари в «Коттанараузе». Зная, что Мари слышит их, они болтали и приносили ей чай, будто она могла разговаривать и пить с ними вместе. Они упрашивали ее расколдовать себя, будто Мари сама этого не хотела. Она бы с удовольствием ткнула в новую силу пальцем и сказала: «Заберите ее вместе с оцепенением».
Поскольку Мари находилась в Уикке и онемела, она не могла пригласить Бауэна, а он соответственно не мог ее навестить. Друзья и родные Мари заметили, вернее, догадались, когда она скучала по нему, начинал идти снег и все пространство покрывала белая пороша.
Сегодня Кэрроу в гостях у Мари была в роли затворницы, укутанной в одеяла. Элиана сортировала лягушачьи лапки – сначала по размеру, а затем по форме и количеству пальцев; Родители Мари отсутствовали – пошли искать совета у предсказателей, как освободить дочь. Сегодня им предстояло встретиться с одним из «самых могущественных оракулов» – Долбанутой дурой Нике.
– Послушай, Мари, как же холодно! – Кэрроу растирала руки. – Я, конечно, в восторге от этой твоей нарнианской фантазии,[4] не хватает только говорящих бобров в доспехах,[5] но это уже не смешно. Если ты так скучаешь по своему шотландцу, освободись.
– Знаешь, он купил недвижимость по соседству с Андуаном, чтобы учуять тебя сразу, как только вернешься домой. Ведь его дом взорвался, – сообщила Элиана.
– Мари, ты должна как-то выйти из этого. Необходимо что-то сделать, – сказала Кэрроу. – Выведи его из депрессии или позволь мне заколдовать его, чтобы влюбился в сухой трут. Решай. – Она пожала плечами. – Знаю, одно время ты боялась, что Бауэн и близко не подойдет к ковену, а теперь мы не можем его оттуда прогнать. Видно, кто-то из ведьм проболтался, что ты в другом пространстве. Он замучил всех вопросами, и одержим желанием добраться до тебя. Интересно, что он верит в существование другого измерения, но не верит в то, что ему нельзя туда попасть.
– Он приходит в Андуан каждый день и порой торчит там часами, изучая колдовство, – добавила Элиана.
– Знаешь, – вспыхнула Кэрроу, – если бы ты и другие не приносили ему тайком еду, может, он и перестал бы туда таскаться!
– Тогда бы он вообще ничего не ел, – возразила Элиана, скрестив руки на груди.
– Ну и ладно. Но серьезно, Мари, ему очень тяжело сейчас. Даже Реджин его жалеет.
– Он столько раз смотрел твое выпускное видео, что, наверное, уже наизусть его выучил, – вставила Элиана.
– Теряюсь в догадках, зачем он взял домой видео из колледжа, где ты возглавляешь группу поддержки. – Кэрроу взмахнула ресницами. – Хотя могу себе представить.
Элиана деликатно кашлянула.
– Теперь, когда ты выполнила свое предназначение Долгожданной – по крайней мере, первую часть, – все рассуждают о присвоении тебе нового имени, – сообщила Кэрроу. – Если не освободишься от этих чар, то я возглавлю кампанию за Стеклянную ведьму, или Глюк. Ну, подскажи мне, если тебе не нравится, что-нибудь другое…
Скосив взгляд на Мари, Элиана вздохнула:
– Думаю, она хочет, чтобы ее звали Марикета Макрив. И не ошиблась. Она очень хотела пойти к Бауэну и сказать, что любит его. Хотела поболтать со своими родными и друзьями, хотела… моргнуть. Но в нее вливался поток знаний, как того требовала сила.
Похоже, что она должна стоять здесь до тех пор, пока не узнает… все.
Значит, будет стоять так вечно.
Потому что все – это путь в бесконечность.
Когда Бауэн наконец отыскал Нике, она восседала на крыше здания на Бурбон-стрит, как горгулья. Он вскарабкался к ней, еще чувствуя боль в заживающей ноге.
– Нике, ты должна мне помочь.
103 
