82 
Рейн не слышала криков толпы, она крепилась изо всех сил, призвав на помощь все умение и опыт. Нужна огромная сила, чтобы справиться с Девом и превозмочь боль в спине, в ногах и в руках.
Но в этом ничего нового для Рейн не было. Она испытывала боль, начиная с первых миль соревнования, время превращалось в вечность. Когда ты едешь, то оберегаешь свою лошадь, щадишь ее и страдаешь ради этого.
После чудовищного приземления Рейн привела Дева в чувство, помогла ему собраться, выказала ему свое доверие, несмотря на просчет. Уши жеребца снова встали. Он вошел в ритмичный легкий галоп, устремляясь к следующему препятствию.
Рейн посмотрела на часы. Все еще в графике. Она потянулась и вытерла пот, заливающий глаза, и увидела кровь на перчатке. В течение тех диких секунд, когда шла их борьба с Девом, она поцарапалась скорее всего об уздечку.
Если ей повезет, то это происшествие будет самым плохим из всего, что случится с ней сегодня.
Разговаривая с Девом, стараясь экономить его силы и свои, Рейн направляла жеребца от препятствия к препятствию, терпя все муки так же, как терпел их он, зная, что приземление раз от раза будет для него тяжелее, поскольку сил у него остается все меньше.
Водоем оказался сущим кошмаром. Дев скользил, выбираясь на чистое место, потом прыгнул, снова приземлившись вслепую, галопом рванул из воды, раскидывая комья грязи со дна и поднимая фонтаны жижи.
Теперь Дев дышал с трудом, со свистом, пена покрыла тело и сползала белыми клочьями вниз по плечам и по бокам. Но несмотря ни на что, он продолжал нестись галопом, выставив уши вперед, не изменяя себе в этой игре.
Он, этот чертов жеребец, рожден для испытаний на выживание. Его не надо подстегивать, он сам неудержимо стремится вперед, желая угодить своей сладкоголосой наезднице.
Хотя и сама Рейн дышала резко и хрипло, она неустанно хвалила Дева, щедро осыпая комплиментами. Пот градом катился из-под шлема, заливал глаза, смешивался с кровью, пока она не вытерла ее нетерпеливой рукой в перчатке, уже окрашенной в красный цвет. Она увидела следующее препятствие, преодолела его и приготовилась проехать заключительные две мили.
Конец дистанции просто шокировал ее. Последнее препятствие, табло с указанием времени, орущая толпа зрителей.
Она увидела две цифры. Первая – 0, никаких штрафных, что означало: она прекрасно справилась с кроссом. Результат всей сегодняшней дистанции был +20, он сложился из штрафных очков за ошибки и положительных баллов.
Дев искупил свое безразличное отношение к выездке, которое он проявил в самом начале.
Потянув за уздечку, Рейн направила жеребца шагом, безостановочно хваля его хриплым голосом за успехи. Когда представитель оргкомитета сообщил, что Рейн может спешиться, она соскользнула с Дева и прислонилась к нему, потому что ноги ее дрожали.
Через несколько секунд она пришла в себя и медленно повела Дева к весам. Слегка пошатываясь, она встала на весы. Все в порядке.
Для Рейн и Дева полевые испытания закончились. Им оставалось проделать только прыжки на стадионе. Но это не сегодня, а только завтра.
В то время как она уводила жеребца, ее глаза шарили в толпе. Рейн не пыталась найти отца или кого-то из домашних. Она знала, что им не позволят появиться рядом с ней или так близко, чтобы можно было услышать голос.
Но она искала Корда. В тот момент Рейн ужасно хотелось броситься в его объятия, увидеть облегчение в его глазах.
Дев выполнил все блестяще. Она закончила эту дистанцию просто прекрасно.
Внезапно она вспомнила о сигнале «бипера» Корда.
Его здесь нет.
Бип-бип – и до свидания.
Она подавила в себе желание расплакаться, зная, что оно всего-навсего результат перенапряжения, а не разочарования. Она увидит Корда позже, когда он закончит дела, которые увели его отсюда.
– Пошли, мальчик. – Рейн легонько дернула уздечку Дева. – У нас с тобой полно дел, если ты собираешься быть в форме.
Ни Дев, ни его наездница не заметили, как люди расступились перед ними. Медленно, очень медленно они брели по жаре обратно к конюшням.
* * *
Три вертолета припали к иссохшей пустыне, которая до сих пор еще не испытала на себе тяжести каких-нибудь машин. Черные железные птицы без опознавательных знаков казались хищными и грозными на фоне бескрайней Мохаве. Заходящее солнце отбрасывало длинные тени.
Корд залег в одной из таких теней. Он больше ничем не походил на помощника конюха. С головы до пят во всем черном, оружие тоже черное. Словом, ничего такого, что способно отражать свет и тем самым выдать его врагу, превратить в мишень, на нем не было.
82 
