29 
Дэннис представлял себе эту сцену, и у него неизменно улучшалось настроение. Джулия будет отлично смотреться в зале для переговоров, где ежегодно собираются акционеры его компании. А как они будут шокированы, обнаружив в своих рядах столь привлекательную женщину! Своей красотой она, пожалуй, может сорвать им обсуждение…
Телефонный звонок или гул машин за окном приводил его в чувство, и Дэннис возвращался к работе, радуясь тому, что никто не может проникнуть в его мысли. Подумать только, он мечтает о встрече с женщиной, которая успешно провернула хитроумную аферу и облегчила его кошелек на двести пятьдесят тысяч. Он должен ее ненавидеть, а он интересуется, как она живет!
Его друг Питер Гринуэй, с которым Дэннис в последнее время стал видеться гораздо чаще, чем раньше, частенько жаловался ему на то, что от прелестной миссис Бредшоу ничего не слышно. Она исчезла из его жизни так же внезапно, как и появилась в ней, и Питер никак не мог выкинуть ее из головы. Даже молоденькие красотки, начинающие модели, которые дружными стайками вились вокруг Питера, не помогали ему забыть Джулию.
– Не удивлюсь, если она меня приворожила, – как-то признался он другу.
Дэннис только усмехнулся в ответ. Джулию смело можно обвинить в том, что она околдовывает каждого мужчину, который встречается на ее пути. Но дело здесь вовсе не в черной магии… Хотя… живи она в Средние века, ее обязательно сожгли бы как ведьму. Разве в глазах обычной женщины могут сочетаться все цвета? Разве может быть природной красота, сводящая с ума всех без исключения? Нет, здесь наверняка не обошлось без сатаны, рассудили бы инквизиторы и избавили бы мир от лишнего соблазна.
Легко было представить себе Джулию в рубище, с длинными спутанными волосами, привязанную к грубому деревянному столбу. Вокруг – кучи свежей душистой соломы, и палач в красном колпаке и маске сжимает факел, чтобы по знаку судьи зажечь жертвенный костер. Толпа на площади волнуется. Кто-то кричит: «Смерть ведьме!», а кто-то, раскрыв рот, таращится на прекрасную женщину, которая вот-вот станет добычей беспощадного огня…
Дэннис никогда не считал себя человеком с воображением, но Джулия Бредшоу затронула в нем нечто, пока неизвестное ему самому. Вместо того чтобы сидеть в офисе над бумагами или проводить совещания, ему хотелось бродить по улицам и заглядывать в лицо людям, прислушиваться к смеху влюбленных и перехватывать их счастливые безмятежные взгляды… Вечерами он подолгу стоял у окна и поражался тому, что раньше никогда не обращал внимания на свое одиночество. Ему никогда не была нужна любовь. Неужели теперь она пришла? Это странное тянущее чувство, радостное и тревожное, из-за которого нигде нет покоя?
Как все это не вовремя… Тридцать восемь лет – не самый подходящий возраст, чтобы трепетать при одной мысли о любимой женщине. К этому времени у мужчины должна уже быть семья, дети. Лирические глупости оставьте для тех, кто помоложе… А разве ты был влюблен, когда тебе было двадцать пять? – с горечью спрашивал он себя. Нет, ты был слишком занят работой, и сердце твое молчало. Почему же тебя удивляет, что оно заговорило сейчас? Любовь неподвластна контролю, что бы ты там себе ни думал…
Но если чувство неподвластно, то уж поступки всецело во власти человека. Дэннис боролся с острыми приступами грусти, загружая себя работой. Он подавлял порывы позвонить Джулии или хотя бы выяснить ее телефонный номер. Он несколько раз проезжал мимо района Парк-Лейн, едва удерживаясь, чтобы не свернуть к дому номер десять. Так, шаг за шагом он одерживал мучительную победу над самим собой. И если днем ему как-то удавалось справиться с тоской, ночью плоды этой жестокой победы были особенно горьки. Дэннис чувствовал себя как путешественник, которому злые духи показали вдали чудесный мираж – оазис с зелеными деревьями и резвым родником, где вода прозрачна как слеза. Но стоило измученному путнику сделать несколько шагов, как видение исчезло, обнажив бесплодные желтые пески…
Пустыней казалась Дэннису его нынешняя, да и прошлая жизнь тоже. За чем он гонится, чего хочет добиться? Деньги никогда не стояли для него на первом месте, они были скорее средством, а не целью. Азарт воина в разгар битвы, упоение охотника, выслеживающего дичь, волнение игрока за карточным столом – все это он ставил выше любви. Постоянно сражаться – вот дело, достойное мужчины, а все остальное ничего не стоит. Как же он ошибался! Оказалось, что прижаться на мгновение к щеке любимой, вдохнуть аромат ее волос, коснуться губами ее нежной кожи – не меньшее счастье. А тоска по женщине, одной-единственной, конкретной женщине, которую нельзя сравнить ни с какой другой, может быть такой сильной, что затмевает любую физическую боль.
29 
