97 
Дорогой сын, я слишком забочусь о благосостоянии семьи, чтобы отказать в твоей просьбе. Но ты должен знать, что два печатника — один из Парижа, второй из Авиньона — завладели сборником твоих катренов и наживаются на его издании. Мне сообщили, что парижанин продал уже две тысячи экземпляров, а авиньонец — тысячу восемьсот. Поскольку сам я продал почти три тысячи по восемнадцать солей каждый, что составляет две тысячи сто шестьдесят ливров, из которых тебе полагается седьмая часть, то есть триста восемь ливров, я спрашиваю себя и тебя, что предпочтительнее: лишиться этого дохода и отдать всю прибыль бесчестным ворюгам или богатеть самому и обогащать «Мастерскую Труа-Кле».
Жду твоего ответа.
Франц Эккарт прочел это письмо Жанне. Они сидели в его кабинете, на четвертом этаже.
— Жребий брошен, — сказала она. — Слишком поздно тебе возвращаться в тень. Около семи тысяч человек уже ознакомились с твоими катренами. Ты наживешь много врагов, но появятся и друзья.
Решение монсеньора Морни было вывешено на дверях собора Сен-Морис. Отныне все жителя Анжера знали, что Франц Эккарт де Бовуа астролог. Фредерика, по ее собственным словам, от этого «умом подвинулась». К Францу Эккарту она относилась теперь с боязливым почтением.
— И зачем я только поддался искушению! — жаловался он.
Два дня спустя пришло шесть писем: все они были адресованы «Мессиру Францу Эккарту из „Мастерской Труа-Кле“ в Страсбурге» и переправлены в Анжер заботами Франсуа.
Отправителями были: Мария Орлеанская, графиня Нарбоннская, родная сестра короля; итальянский прорицатель Михаил Марул; Альберт, герцог Баварский, и его супруга Кунигунда, дочь императора Фридриха III; Этьен де Понше, епископ Парижский; Николь де Пантьевр, бывшая герцогиня Бретонская, и вдовствующая герцогиня Тереза Мантуанская.
«Речения звезд» проделали длинный путь.
Во всех письмах содержались просьбы разъяснить смысл того или иного катрена (наибольший интерес, судя по всему, вызывал шестой), а в двух посланиях — Марии Нарбоннской и Николь де Пантьевр — выражалось желание встретиться с автором.
— На шесть прошений четыре женщины, — с улыбкой заметила Жанна.
В данном случае уклониться от ответа было нельзя.
— Франц, — сказала Жанна, — тебе нужен покровитель. Мне кажется, что больше всего для этого подходит Мария Нарбоннская. У нее прямой доступ к Людовику. Если кто-нибудь будет искать ссоры с тобой, по примеру Реймона д'Амбуаза, ей по силам тебя защитить. Она просит о встрече. Мы примем ее со всеми почестями, подобающими ее рангу.
— Вот ты и посланник звезд, — пошутил Жозеф.
Мальчик помешивал угли в очаге и, казалось, сам не придавал значения своим словам.
— Мерзость! — внезапно воскликнул он.
Жанна и Франц Эккарт посмотрели на него с удивлением. Не выпуская из рук кочерги, Жозеф обернулся с разгневанным видом.
— Просвещать мерзавцев, — продолжал он. — Метать бисер перед свиньями. Разве Иисус не запретил делать это? Даже если бы им открыли Книгу самого Господа, в которой начертаны все судьбы, они не перестали бы вести себя как солдафоны и развратницы! Можно дать им все знание мира, и что они будут делать? Рыться в навозной куче в поисках того, что послужит их гнусным намерениям! Надуваться от спеси, хотя они всего лишь слизь человеческая, груда кишок и костей, разодетых в шелка и парчу!
Жанна была ошеломлена. Конечно, это были слова не того мальчика, которого она видела вместе с духами, ставшего почти бестелесным в тумане.
— Даже если сам Иисус явится им, они станут спрашивать, как наполнить свою кубышку, как отделаться от тещи или свекрови, как хапнуть наследство, которое им не принадлежит, как переспать с дочкой соседа, как прикончить врага. Неужто жизнь — такая подлая болезнь, что душа, дабы не расстаться с телом, должна идти на такие низости?
Он повернулся к Францу Эккарту:
— Зачем пожалует к тебе Мария Нарбоннская? Чтобы точно узнать, в какой день ее братец отдаст душу дьяволу, и подготовить пути к отступлению? А Альберт Баварский? Как удержать в покорности свое новое герцогство? Ты будешь метать бисер и алмазы перед свиньями!
Жанна никогда не слышала, чтобы Жозеф говорил так долго и так страстно. И никогда еще на ее памяти он не нападал на отца. Она не могла опомниться от изумления.
97 
