Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
96 
По-моему, он имеет право знать правду. И Тайг тоже.
Лиция не раз размышляла об этом. Иногда ее убеждало нежелание Кейт рассказывать обо всем Тайгу, но в глубине души она считала, что мальчику будет лучше, если он все узнает. Но она не хотела навязывать свое мнение Кейт. Если узнает хотя бы Ник, он поможет Кейт найти способ рассказать о случившемся Тайгу.
– Я думаю, ты играешь с огнем, умалчивая о Томе. Таким образом ты косвенно выражаешь ему свое недоверие.
– Ну, ну, это уж чересчур, Лиция.
– Извини, Кейт, но я считаю, это надо сделать, иначе ты совершишь большую ошибку.
– Хорошо. Я подумаю.
– Он не спрашивает тебя о Кармеле?
– Иногда. Но я пресекаю разговоры на эту тему.
– Ты не сможешь это делать вечно. Зачем? Это же нечестно. Посмотри, что он делает для тебя, что он дает тебе, как сильно тебя любит. Ты обязана сказать ему правду.
– Хорошо, Лиция, хорошо. Позволь мне самой все хорошенько обдумать.
Она встала и подошла к огню. Больше не хотелось об этом слушать. Она понимала, что Лиция права. Она должна рассказать ему при случае. Но не сейчас. Лиция также права, что она не сможет вечно держать его в стороне. Она и так уже нервничала, когда уезжала в Кармел. Три дня назад на цыпочках спустилась вниз, надеясь, что он еще спит. Она ненавидела себя за это.
– И часто ты ездишь? – Фелиция, как всегда, не сдавалась.
– Как обычно. Дважды в неделю. – Она глубоко вздохнула, потому что собиралась в Кармел на следующий день. Оставалось надеяться, что Ник проснется поздно.
Глава 27
Кейт закрыла дверь, когда школьный автобус повернул за угол и светлая головка Тайга на заднем сиденье исчезла из виду. У него свои дела. У нее свои. Она тихо вернулась в кухню, чтобы допить кофе. Ей не хотелось будить Ника.
– У тебя слишком свежий вид для такого туманного серого утра. – Он сидел за большим кухонным столом и приветливо смотрел на нее.
От неожиданности Кейт вздрогнула.
– Привет, дорогой. Я не знала, что ты уже проснулся, – сказала она как можно спокойнее и нагнулась поцеловать его. – Хочешь кофе? – Он кивнул. – Яйца?
– Нет, спасибо, я сам сварю, когда окончательно продеру глаза. Ты на занятия?
Она кивнула, не спуская глаз с кофейника.
– У тебя часто меняется расписание, – заметил он каким-то странным голосом. В нем слышалось неодобрение. Подозрение. Ей это не понравилось. – На прошлой неделе ты ездила в понедельник и четверг. Правда?
– Кажется, да. Я не помню. – Кейт положила в кофе два куска сахара, как он любил, и занялась мытьем посуды.
– Оставь на минуту.
У нее заколотилось сердце, но она постаралась не показать виду. Она не хотела, чтобы он что-нибудь заметил или понял... что она лжет. Она стояла, глядя на него, но в его глазах не было улыбки.
– Почему ты не хочешь сказать мне, что ты там делаешь на самом деле?
– Ты серьезно?
– Весьма, – сказал он с решительным видом. Ей казалось, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.
– Я рассказывала тебе, что учу отсталых детей и подростков.
– Неужели ты не можешь найти себе подобное занятие в городе? В Сан-Франциско наверняка найдется немало отсталых детей, которые полюбят тебя. Почему именно Кармел? – И почему, черт возьми, не сказать правду? Почему?
– Я езжу туда многие годы. – Это он и так знал.
– С тех пор как была замужем?
– Нет. – Последовала необычная тишина, и она мрачно взглянула на него. – А какая разница?
– Не знаю, Кейт. Тебе это лучше знать.
– Какая, черт возьми, разница? Я тебя не трогаю. Я уезжаю в восемь и возвращаюсь в пять. Иногда даже в полпятого. От тебя ничего не убудет. – Кейт сердилась, но внутренне была испугана. Она никогда не видела его таким.
– Нет, кое-что убудет, Кейт. – Он взглянул на нее так, что у нее внутри похолодело. Это был холодный, злой взгляд. – Ты убудешь.
– На какие-то несколько часов? – Боже, она так обязана Тому. Ник не имеет права...
– Ты когда-нибудь смотришь на себя в зеркало, когда возвращаешься?
Она молча уставилась на него.
– Ты выглядишь как привидение. Затравленная, страдающая, усталая и печальная. Почему ты это с собой делаешь? – Он посмотрел на нее еще тверже.
– Не обращай внимания. Это мое дело. – Ничего больше не сказав, она вышла из кухни.
Следовало бы подойти к нему, прижаться, поцеловать. Она понимала это. Это смягчило бы обстановку. Но она ничего подобного не сделала. Ей не нравилось, когда на нее давят. Она не собирается ничего ему рассказывать, пока не будет готова, если вообще когда-нибудь будет готова. И не позволит ему прекратить ее поездки в Кармел. Эти два дня в неделю – святые. Они принадлежат Тому.
96 
