Особенно,... 
20 
Возникла неловкая пауза, и миссис Бекинфилд каким-то шестым чувством ощутила, что этим двоим необходимо поговорить наедине. Она извинилась перед гостьей и удалилась под тем предлогом, что ей следует сказать прислуге о том, чтобы поставили еще один прибор.
Оставшись вдвоем, молодые люди молча сидели друг против друга. Первым нарушил тишину Теин:
– Еще раз прости за неловкую шутку в адрес твоего мужа. Тебе, должно быть, очень тяжело без него?
– Ничего. Я уже успела смириться со смертью Эндрю, – ответила Виктория и, очевидно желая сменить не слишком приятную для нее тему разговора, тряхнула роскошной гривой смоляных волос и произнесла: – Вижу, время совсем не отразилось на твоей матери. Миссис Оттилия все так же вращается в лондонском обществе и ведет активную благотворительную деятельность.
– Когда-то и тебя увлекал подобный образ жизни, – заметил Теин. Он поднялся и, подойдя к окну, взглянул на затянутое тучами небо. – Похоже, будет дождь.
– «Если не знаешь о чем говорить, говори о погоде», – процитировала основное правило светского этикета Виктория и добавила: – Неужели все так плохо, Теин, и нам действительно не о чем поговорить, кроме как о дурацком дожде? Ведь мы не виделись целых пять лет.
– Пять лет и девять месяцев, – поправил ее он.
– Ты, как всегда, точен, – усмехнулась женщина. – Ничего не изменилось, да? Вся твоя жизнь – это факты и цифры. За это тебя даже прозвали в колледже Калькулятором. Помнишь?
– Ты тоже осталась прежней: красивой, уверенной, твердо идущей к намеченной цели.
– Ошибаешься, – грустно произнесла Виктория. – Я уже не та отчаянная девчонка, которая забиралась в твою комнату через окно по веревке из простыней. Все мои цели при ближайшем рассмотрении оказались совсем не тем, о чем я мечтала. Жизнь сыграла со мной злую шутку. Я очень несчастна, Теин.
– Невероятно! И это говоришь ты, миссис Виктория Ливенлойд, чьи фотографии украшают обложки самых известных журналов, чье состояние оценивается в несколько миллионов фунтов, призрачная мечта и кумир всех девчонок в возрасте от тринадцати лет? – Теин скептически улыбнулся. – По-моему, ты просто хитришь.
– Нет! – почти выкрикнула женщина, и ее прекрасное лицо исказила маска страдания. – Это не так! Да, ты прав: я известна, богата… Но счастье ведь не в этом! Оно в том, что ты просыпаешься каждое утро в объятиях любимого человека и тебе не надо закрывать глаза и представлять другое лицо, когда его губы прикасаются к твоему телу.
– Ты сделала свой выбор сама, хотя могла поступить иначе. – В голосе Теина не было ни капли сочувствия к собеседнице.
– Ты слишком жесток ко мне, – печально обронила Виктория, никак не ожидавшая такого ответа.
– Нет, это ты была жестока к юноше, который любил тебя так сильно, что чуть не покончил с собой, когда узнал, что его возлюбленная идет к алтарю с другим. Только потому, что тот, другой, несметно богат и обладает завидным положением в обществе. – Голос Теина дрожал от праведного гнева. – В ту минуту, когда над церковью зазвучали свадебные колокола, случайно вошедший в комнату парня отец вынимал его из петли. Вот что такое жестокость, и не тебе мне о ней говорить.
– Господи, я не знала… – На глазах Виктории показались слезы. Потрясенная услышанным, она даже не пыталась их скрыть. – Я не думала, что все так серьезно.
– Ты думала лишь о себе. – Слова слетали с губ Теина подобно резким щелчкам кнута, заставляя женщину вздрагивать как от удара. – Так чего же ты от меня ждешь? Понимания? У меня нет его для тебя! Ты утверждаешь, что изменилась… Так вот я тоже изменился и больше не играю в твои игры, – окончил он говорить уже более спокойным тоном.
– Ты когда-нибудь сможешь простить меня? – тихо спросила Виктория.
Теин взглянул на нее. Ничто в этой убитой горем и раздавленной женщине не напоминало о той самоуверенной красавице, которая предстала его глазам некоторое время назад. Не в его правилах было бить поверженных. Он глубоко вздохнул, прежде чем ответить, а когда заговорил, то в его голосе уже не было ничего, кроме сочувствия и усталости:
– Я давно простил тебя, Виктория. Давно, хотя и не сразу. Сначала меня одолевала жгучая ненависть. Потом ее сменила глухая тоска, и вот она уже не проходила очень долго. Сейчас я даже благодарен тебе за то, что ты оставила меня. Кто знает, не встреться тебе на жизненном пути Эндрю Ливенлойд, как бы сложились наши судьбы? Были бы мы счастливы вместе? Между нами так мало общего.
20 
