228 
При виде костлявого тела с кривыми ногами и трясущимися при каждом шаге руками я едва не задохнулся от отвращения. Он с трудом двигался в нашу сторону, но, похоже, не видел меня. Воздев руки, он стал наступать на Энкила, толкая его обратно в комнату.
– Нет, нет, – не переставая повторял он тихим, скрипучим голосом, – иди обратно. Нельзя, нет…
Было такое ощущение, что каждое произносимое слово требует от него невероятных усилий. Иссохшими руками он продолжал безуспешно толкать Энкила, но тот не двигался с места.
– Помоги мне, – обернулся он в мою сторону. – Видишь, они сошли со своих мест. Зачем им это понадобилось? Заставь их вернуться. Чем дальше они уйдут, тем труднее будет вернуть их обратно.
Я посмотрел на Энкила, и меня охватил ужас при виде ожившей статуи, которая явно не хочет или не в силах пошевелиться. Обстоятельства тем временем принимали все более жуткий оборот: черный призрак с воплями цеплялся за Энкила, безуспешно пытаясь заставить его двигаться, но ничего не мог с ним поделать. Невыносимо было видеть это беснующееся существо, настолько изможденное, что, казалось, оно давно должно было умереть, рядом с истинным воплощением совершенства, больше походящим на бога и при этом стоящим совершенно неподвижно.
– Помоги мне, – вновь обратился он ко мне, – заставь его вернуться обратно в комнату. Заставь их вернуться туда, где им следует оставаться.
Но как я мог это сделать? Как мог позволить себе прикоснуться к этому существу? Разве смел я силой толкать его туда, куда он не хочет идти?
– Если ты мне поможешь, с ними все будет в порядке, – сказал черный призрак. – Они будут вместе и пребудут в мире. Толкай его! Ну же, толкай! Посмотри на нее! Что это с ней? Смотри!
– Ладно, будь ты проклят! – прошептал я и, сгорая от стыда, попытался ему помочь. Я уперся руками в грудь Энкила и попробовал сдвинуть его с места, однако это оказалось невозможным. От моей силы не было никакой пользы, а обожженное существо своей шумной суетой раздражало меня все больше и больше.
Вдруг он вскрикнул, забормотал что-то и попятился, вскинув руки.
– Что с тобой?! – воскликнул я, с трудом удерживаясь от испуганного вопля. Однако почти сразу я понял причину его страха.
За спиной Энкила возникла фигура Акаши. Она стояла прямо за мужем и смотрела на меня из-за его плеча. Я увидел, как пальцы ее обхватили сильные руки Энкила. Ее прекрасные застывшие глаза были по-прежнему пусты. И тем не менее она заставила его сдвинуться с места. Глазам моим предстала поистине удивительная картина: эти два существа возвращались к себе по своей воле, при этом Энкил медленно пятился, почти не отрывая ступни от пола и прикрывая телом Акашу, так что я мог видеть только кисти ее рук, макушку головы и прекрасные глаза.
Я мог лишь молча стоять, моргая и пытаясь взять себя в руки.
А они уже снова очутились на скамье возле стены, застыв в тех самых позах, в каких ты сегодня вечером видел их здесь, внизу.
Обожженное существо было на грани обморока. Вампир упал на колени, и причину его ужаса я понимал без всяких объяснений. Много раз, приходя сюда, он заставал их в разных позах, однако ему никогда не приходилось быть свидетелем их передвижений. Никогда ему не приходилось видеть Акашу в таком состоянии.
Меня буквально распирало от гордости, ибо я знал, что было причиной ее пробуждения. Она приходила ко мне! Однако гордость и возбуждение тут же уступили место всепоглощающему чувству благоговения, сменившемуся вскоре печалью и сожалением.
Я заплакал. Я плакал так безутешно, как не приходилось мне плакать с того самого дня, когда я оказался наедине с древним богом в священной роще, со дня моей смерти и того момента, когда на меня было наложено великое и могущественное проклятие. Точно так же плакал ты, когда увидел их впервые. Я оплакивал их вечное одиночество, неподвижность и то, что им приходится сидеть в полной темноте в этой убогой комнате, глядя в никуда, в то время как над их головами погибает Египет.
Богиня, мать, существо – не знаю даже, как ее назвать, – лишенная разума и безмолвная прародительница смотрела прямо на меня. Мне это отнюдь не мерещилось. Ее великолепные глаза, окруженные черными щеточками ресниц, были устремлены на меня. И тут я вновь услышал ее безмолвный голос, лишенный, однако, прежней силы, – скорее он походил на промелькнувшую в моей голове мысль:
– Увези нас из Египта, Мариус! Старейший хочет уничтожить нас. Защити нас, Мариус! Или мы погибнем!
228 
