6

Когда тот человек, который меня похитил, появился вновь, на нем были те самые легендарные белые одежды до земли, а жесткие волосы были аккуратно расчесаны. Он выглядел очень впечатляюще и торжественно. За ним в полутемную комнату вошли еще несколько мужчин. Все они – и молодые, и старые – были высокого роста, с блестящими светло-русыми волосами, на всех были такие же длинные белые одежды.

Они молча окружили меня и долго пристально рассматривали. Потом стали перешептываться между собой.

– Ты идеально подходишь для того, чтобы стать богом, – обратился ко мне самый старый из пришедших, и я увидел выражение радостного удовольствия на лице того, кто привез меня. – Ты именно тот, кого хочет бог, и останешься с нами до великого праздника Самайна. Когда наступит этот день, мы отведем тебя в священную рощу, где ты напьешься божественной крови и после этого станешь отцом богов, тем, кому предстоит возродить древнюю магию, отнятую у нас без всяких объяснений.

– И когда это случится, тело мое умрет? – спросил я, вглядываясь в их худые, с резкими чертами лица, проницательные глаза, наблюдая мрачную грацию каждого их движения.

Я мог представить себе, какой ужас нагоняли эти безжалостные и отважные воины на народы Средиземноморья, когда нападали на них. Стоит ли удивляться, что об их бесстрашии написано так много? Однако передо мной стояли сейчас не воины – это были жрецы, судьи и учителя. Наставники молодого поколения, хранители законов и поэзии, не запечатленных ни на одном языке.

– Умрет только смертная часть тебя, – ответил мне тот старец, который разговаривал со мной с самого начала.

– Как неудачно, – сказал я. – Ведь это практически все, что у меня есть.

– Нет, останется твой внешний облик, и он будет окружен ореолом славы. Ты убедишься, что будет именно так. А потому ничего не бойся. К тому же не в твоей власти изменить ход событий. До дня Самайна тебе предстоит отрастить длинные волосы, а кроме того, выучить наш язык, наши законы и гимны. Мы позаботимся о тебе. Мое имя Миль, и я сам стану твоим наставником и учителем.

– Но я не желаю становиться богом! – воскликнул я. – И уверен, что боги не захотят принять в свои ряды того, кто не хочет этого.

– Это будет решать сам древний бог. Но я знаю, что, как только ты напьешься божественной крови, ты станешь богом. И тогда тебе откроются все истины.

Спастись было невозможно.

Меня охраняли днем и ночью. Мне не позволили даже иметь при себе нож, чтобы я не смог остричь себе волосы или причинить иной вред. Напившись густого пшеничного пива и насытившись жареным мясом, которые мне приносили, большую часть времени я проводил, лежа в одиночестве в полутемной комнате. Меня лишили письменных принадлежностей, и я очень страдал из-за этого.

Изнывая от скуки, я слушал приходившего обучать и инструктировать меня Миля. Я позволял ему петь древние гимны, пересказывать старинные предания, объяснять законы и лишь время от времени поддразнивал его, говоря, что богу не требуются никакие указания и инструкции.

Он соглашался со мной, но оправдывался тем, что обязан рассказать мне обо всем, что меня ждет впереди.

– В твоих силах помочь мне выбраться отсюда, ты можешь отправиться вместе со мной в Рим, – говорил я. – В горах над Неаполитанским заливом у меня есть собственный дом. Тебе никогда не приходилось видеть столь красивые места. Если ты мне поможешь, я позволю тебе навсегда поселиться там, взамен попросив лишь о том, чтобы ты повторил для меня ваши молитвы, гимны и законы, с тем чтобы я мог их записать.

– Зачем ты стараешься подкупить меня? – спрашивал он, однако я видел, что его очень интересует тот мир, из которого я пришел. Он признался, что за несколько недель до моего прибытия он осмотрел греческий город Массилию и ему очень по душе пришлись и римское вино, и изысканная еда, которые ему пришлось попробовать. К тому же на него большое впечатление произвели стоящие в порту огромные корабли.

  204