137 
– А теперь, мистер Райдер, – сказал он с улыбкой, – не желаете ли последовать за мной? Дамы и господа сгорают от нетерпения встретиться с вами.
Я взглянул на него холодно: – Что за дамы и господа, мистер Хоффман? – Ну как же, члены комитета, мистер Райдер. Группа взаимной поддержки граждан…
– Вот что, мистер Хоффман! – Я был страшно зол, но, поскольку предстояло вести речь о тонких материях, приостановился, дабы собраться с мыслями. Хоффман, заметив наконец мою обеспокоенность, замер посреди коридора и настороженно всмотрелся мне в лицо. – Вот что, мистер Хоффман: я очень расстроен из-за этой встречи. Но мне крайне необходимо позаниматься. Прежде всего – фортепьяно, все прочее – потом.
Хоффман, казалось, был искренне поражен.
– Простите, сэр, – произнес он, деликатно понижая голос. – Но разве только что вы не позанимались?
– Нет. Мне… мне не удалось.
– Не удалось? Что-нибудь не в порядке, мистер Райдер? Я имею в виду – вы здоровы?
– Абсолютно здоров. Видите ли… – Я перевел дух. – Если хотите знать, мне не удалось позаниматься, потому что… честно говоря, сэр, надлежащий уровень изоляции не был мне обеспечен. Нет, сэр, позвольте мне сказать. Степень уединенности отнюдь не та, что требуется. Возможно, кого-то такие условия вполне бы удовлетворили, но меня… Хорошо, мистер Хоффман, буду с вами до конца откровенен. Так было всегда, с самого детства. Без полного, совершенного уединения заниматься музыкой я не могу.
– Вот как, сэр? – Хоффман с серьезным видом закивал. – Понятно, понятно.
– Да, надеюсь, что вам понятно. Обстановка, которую я там застал, – я потряс головой, – никоим образом не соответствует требованиям. Теперь вопрос состоит в том, что мне нужны, отчаянно необходимы удовлетворительные условия для занятий…
– Да-да, разумеется. – Он согласно кивал. – Думается, сэр, я знаю решение. Во флигеле, в комнате для занятий вам будет обеспечено полное одиночество. Фортепьяно там превосходное, а отсутствие помех я могу гарантировать, сэр. Очень, очень уединенное место.
– Прекрасно! Похоже, вопрос решается. Во флигеле, вы говорите?
– Да, сэр. Я отведу вас туда сам, как только закончится ваша встреча с Группой взаимной поддержки…
– Вот что, мистер Хоффман! – вскричал я, в последнюю секунду едва удержавшись от того, чтобы схватить его за лацканы пиджака. – Послушайте! Мне нет дела до этой группы поддержки! Пусть ждут хоть До второго пришествия! Главное: если у меня не будет возможности позаниматься, я тут же соберу вещи и через час меня в этом городе не будет! Так-то, мистер Хоффман. Не будет ни лекции, ни выступления – ничего! Вы понимаете меня, мистер Хоффман? Вы меня понимаете?
Хоффман смотрел на меня широко открытыми глазами, и с его лица постепенно сползала краска.
– Да-да, – пробормотал он. – Да, конечно, мистер Райдер.
– Так что должен просить вас, – я постарался немного смягчить тон, – пожалуйста, будьте любезны отвести меня во флигель без промедления.
– Очень хорошо, мистер Райдер. – Он странно усмехнулся. – Понимаю превосходно. В конце концов, это просто рядовые граждане. Зачем такому человеку, как вы… – Он встряхнулся и завершил твердо: – Сюда, мистер Райдер, если вам угодно.
24
Мы немного прошли по коридору, потом пересекли прачечную, где гудело несколько стиральных машин. Далее Хоффман выпустил меня в тесный проход – и я, сделав шаг, обнаружил перед собой двойную дверь гостиной.
– Здесь мы срежем путь, – пояснил Хоффман.
Как только мы вошли в гостиную, мне стало гораздо понятней, почему Хоффман не желал освобождать ее для меня. В зале, до отказа набитом гостями, многие из которых были кричаще разряжены, не смолкали смех и болтовня, и я сначала подумал, что здесь устроена частная вечеринка. Но пока мы медленно прокладывали себе путь через толпу, я ясно различил в ней несколько отдельных групп. Один угол занимала жизнерадостная компания местных жителей. Другая группа включала в себя богатых молодых американцев – многие из них пели хором какой-то студенческий гимн; в еще одном углу, за сдвинутыми вместе столами, веселились, не менее шумно, чем все остальные, японцы (исключительно мужчины). Группы были четко разделены, но – и это было любопытно – между ними происходило оживленное взаимодействие. Повсюду гости бродили между столиками, хлопали друг друга по спине, щелкали фотоаппаратами; туда и обратно передавались тарелки с сандвичами. От стола к столу сновал одетый в белую униформу официант с озабоченным лицом; в каждой руке он держал по кофейнику. Мне хотелось взглянуть на фортепьяно, однако пришлось сосредоточиться на том, чтобы пробиться сквозь толпу и не отстать от Хоффмана. Наконец я добрался до противоположной стены, где Хоффман держал для меня дверь открытой.
137 
