64 
— Я, э-э… я… мне вот интересно… если можно, если мне можно… э-э… просто глянуть на э-э… зал, где все книги по Эдинбургу… посмотреть книги…
Вроде того, я говорю так, што этот парень сразу понимает, кто я: быдло, люмпен и нарк, трудное детство, недостаток витаминов, отморозок в третьем поколении и вся фигня, брат, потому што сам этот парень — у него все нормально, мальчик из приличной семьи, форма и все дела… отполированные пуговицы, ну и вообще…
— Вниз по лестнице, — говорит этот парень и просто вот так вот впускает меня. Просто так! Этот парень меня впускает! Уголок Эдинбурга. Центральная библиотека. Мост Георга IV.
Круто!
Стало быть, я спускаюсь по большой мраморной лестнице и вижу знак: Уголок Эдинбурга. И я становлюсь весь такой из себя довольный, брат, как настоящий ученый. Но когда я вхожу, я вижу такой здоровенный зал, просто охренительно здоровенный, и до хренищи народу сидит за столами и читает, как, блин, в классе в начальной школе. Тихо, как на кладбище, и все они смотрят на меня. И што они видят, все эти уроды? Нарка, который решил спереть пару книжек, штобы заработать себе на дозу?
И я думаю: нет, нет, нет, брат, спокойно. Пока не доказано обратное, ты невиновен. Делай, што говорила Эйв на занятиях, и постарайся избавитца от этой самодиверсии. Когда у тебя стресс, посчитай до пяти. Один-два-три… и на што, интересно, пялитца эта баба в очках… Четыре-пять. И все стало значительно лучше, брат, потому што они все вдруг взяли и отвернулись, да?
Да тут и красть-то особенно нечего. Я вот о чем, все эти книги, может, и представляют какую-нить ценность для коллекционера, но такой товар не впаришь в «Вайн Баре», это все старые фолианты, так они их называют, брат, фолианты, микрофильмы и всякая такая хрень, да?
По-любому я быстренько просматриваю книги, и там говоритца, что Лейт и Эдинбург объединились в 1920 году, после типа как референдума. То есть вроде того, голосование «Скажем „да“ присоединению», за передачу власти, за парламент и все такое, когда люди высказывали свое мнение, и так оно и было, как они скажут. Мне пришло в голову посмотреть «Шотландца», так вот, там все твердили: «Не, брат, скажи нет», — но все остальные просто отвечали: «Извини, брат, мы понять не можем, чего вы там парите в своей газете, поэтому скажем большое и толстое „да“. Демократия, брат, демократия. Кота не заставить жрать „Феликс“, если есть „Вискас“.
Фишка в том, што жители Лейта отклонили объединение, проголосовав против большинством четыре к одному. Четыре к одному, брат, но все равно объединение произошло. Я даже типа как помню, што, когда мы были совсем мелкими, об этом твердили все старые пердуны. Но теперь все они глубоко под землей, и кто расскажет, што эти пидоры сделали в свое время, пойдя против народа, против демократии, тогда, давно, брат? Позовите парнишку Мерфи! Ага, все эти кошки на Кладбище домашних животных Стивена Кинга, спите спокойно, потому што пришел я. Так што, пожалуй, с этого я и начну, неплохое времечко, девятьсот двадцатый год: великое предательство, брат.
Ага, вот оно все уже начинает складыватца у меня в башке. Проблема в том, что я как-то забыл, што, если ты собрался писать книгу, нужны бумага и ручка. Так што я иду в «Baurmeister» и покупаю там блокнот и ручку. У меня все дрожит внутри, и я не могу дождатца того момента, когда вернусь за свой стол и начну серьезную работу. Так-то, брат, история Лейта от объединения до наших дней. Начну с 1920-го, потом вернусь немного назад, потом опять пойду вперед, как в биографиях футболистов пишут.
Знаешь?
Например, глава первая: «Я не мог в это поверить, когда поднял в руках Европейский Кубок, брат. Этот крендель, Алекс Фергюссон, вдруг оказался рядом и сказал мне: „Ну, брат, теперь ты типа бессмертный“. Не то чтобы я так уж думал о победном голе или вообще о матче, ведь я накануне ночью нахуячился крэка, отпустило только за полчаса до того, как я в такси сел, чтобы ехать на матч…» В общем, ты знаешь, как это бывает, брат.
Потом следующая глава: «Но на самом деле история начинается очень далеко от стадиона Сен-Сиро в Милане. Нам придется перенестись назад во времени, в скромный жилой дом на Крысиной улице в районе Горбалз, в Глазго, где я родился и вырос. Я был семнадцатым сыном Джимми и Сенги МакУиджи. У нас была дружная семья, и я напрасно хотел… бла-бла-бла…», и так далее.
Так что вот так: начать с середины и идти назад.
У них тут есть и газеты того времени, «Шотландец» и «Вечерние новости» и все такое. Ну, даже если их и писали все эти богатые хитрожопые тори, в них все равно может быть хоть немного, ну, местных новостей, что-то типа того, а это именно то, что мне нужно. Проблема в том, что эти газеты уже пересняты на микрофильмы, и мне надо заполнить карточку, чтобы их получить. А потом надо пойти к этой большой, огроменной машине, похожей на старый телевизор, и вроде как микрофильмы в нее засунуть, понятно? Только вся эта байда мне не нравится ни фига. Библиотека, брат, это должны быть чисто книжки и все такое, и никто мне ниче об этих микрофильмах не говорил.
64 
