Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
16 
— Алмазы — это уголь. — Джо Бойд глядел на нее в упор. — Всего лишь уголь.
— А я ничего не говорила против. — Хильди, не дрогнув, приблизила к нему лицо. — Мне ведь это известно.
— Щас, — сказал Джо Бойд.
— И, — заговорил Сэм, — у меня есть еще новости. — Он обождал, пока все прислушаются, и все прислушались, хотя смотрели по-прежнему на экран. — Я встретил случайно сестру Мэри Эглантин.[46] — Это была его начальница, директор больницы. — Она сказала, что нашла, кого из сестер освободить, чтобы она давала вам уроки.
— Освободить? — Винни усмехнулась.
— Именно так она и выразилась. Уж и не знаю, где ее держали.
Всем им, за исключением Уоррена, доводилось уже, в Бруклине и на Лонг-Айленде, учиться у монахинь. Молчание говорило теперь не о внимании, а о настороженности.
— Сестра Мэри Филомела,[47] — продолжал Сэм серьезным тоном. — По-видимому, очень квалифицированная учительница, что обнадеживает. Годами преподавала в третьем классе, в Цинциннати или где-то еще. Вроде бы обнадеживает.
— Что же, буду ей рада, — кивнула Винни. — Наконец-то.
— Верно. Говорит, может завтра же и приступить.
— Завтра! Но, Сэм…
— Чем скорее, тем лучше. Меня уже достал этот цирк на колесах.
Он потянулся за воскресной газетой, которая стояла горкой у его кресла. Винни оставила при себе свои возражения. Хильди соскользнула с софы и испарилась: если завтра действительно начнутся занятия, то сегодня многое нужно успеть; Винни тоже удалилась. Джо Бойд остался, чтобы досмотреть «Большую картину».
— Папа, ты служил в армии или в ВВС?
— И там, и там.
— Нет, там или там?
— И там, и там. Я служил в Армейском воздушном корпусе, до того как его сделали особой статьей. Как говорится.
Джо Бойд задумался, не зная, что предпочесть ему самому: небеса или землю. Программа заканчивалась: по экрану безостановочно ползли ряды танков, маршировала пехота, неслись в боевом порядке самолеты. Когда Джо Бойд тоже ушел, Пирс остался наедине с дядей.
— Будь добр, Пирс, выключи это.
Сэм Олифант пользовался у себя в доме особого рода авторитетом, не задумываясь ни о том, как этот авторитет ему достался, ни стоит ли к нему прибегать. Нередко у него случались приступы дурного настроения, на что, как ему казалось, он имел право; он бывал несдержан, временами впадал в гнев, словно не мог примириться с тем, что после перенесенного несчастья и всех усилий, которые потребовались, чтобы не сломаться, он должен еще терпеть повседневные неприятности и жизненные разочарования. Прочие домочадцы старались ему угождать, и все в доме делалось, как правило, согласно его вкусам и прихотям. При этом он продолжал считать себя человеком в целом добрым и покладистым; он бы очень огорчился, если бы узнал, что племяннику не вытерпеть с ним наедине и четверти часа.
Пирс нашел у ног дяди комиксы и, взяв их, растянулся на полу. Сэм потряс первым разделом газеты. Пирс беспокойно задвигался, перелистнул цветные страницы. Пустьболит (зеленый, как огурец, демон, отсутствующий в «Словаре») стягивает голову страдальца стальными обручами, затыкает ноздри пробками — «Бен-гай»[48] обратит его в бегство. Сэм глянул на Пирса поверх очков.
Пирс поднялся на ноги, вздохнул (взгляд Сэма он почувствовал, но не ответил) и без спешки, дабы не обидеть дядю, направился к выходу — вроде бы и дела его не призывают, но и здесь оставаться тоже незачем.
Холодало; за окном, куда смотрела Хильди, как и за тем, куда смотрел Пирс, ветер срывал с деревьев яркие листья, напоминая Хильди о сценке из мультика: стремительно слетающие листки календаря. Наверху в большом доме Винни рылась в чуланах — искала запас учебников, обычный набор на этот год, которые припрятала, чтобы дети не прочли их от корки до корки еще до начала занятий.
Глава четвертая
Ангел-хранитель сестры Мэри Филомелы, как она и просила, разбудил ее до рассвета: она открыла глаза в четыре двадцать четыре (столько указывали светящиеся стрелки наручных часов на прикроватном столике — их подарил отец в день принятия окончательных обетов). Недвижно лежа на узкой кровати, она прочла про себя «Магнификат».[49] Можно было бы выбраться из постели и встать на колени, но не хотелось беспокоить сестер, спавших по обе стороны за белыми занавесками: они ухаживали за больными, и каждая секунда их сна была на вес золота.
46
Эглантин — шиповник ржавчинный, известный также как роза ржавая.
47
Филомела — дочь афинского царя Пандиона. Фракиец Терей, муж ее сестры Прокны, изнасиловал Филомелу и отрезал ей язык. Прокна убила своего сына Итиса, вместе с Филомелой приготовила его мясо и подала Терею, а после трапезы раскрыла правду. Терей устремился в погоню за сестрами, и боги превратили его в удода, Прокну — в соловья. Филомелу — в ласточку. По некоторым источникам, соловьем стала Филомела — во всяком случае, именно ее имя стало в европейской поэзии иносказательным обозначением ночной птицы. В буквальном переводе — «любящая мед».
48
«Бен-гай» — обезболивающая мазь, выпускается фирмой «Лиминг-Пакен». (Прим. пер.)
49
«Магнификат» — так наз. «Песнь Марии»: «Magnificat anima mea Dominium — «Величит душа Моя Господа» (Лук. 1:46).
16 
