163 
Я погладила Юрио по упругой щеке, чувствуя, как во мне просыпается материнский инстинкт, которого была лишена Юрико. Юрио ласково улыбнулся.
— Мне очень хотелось, чтобы мать меня любила. Поэтому я так обрадовался, когда ты нашлась.
Юрио был лишен зрения, зато прекрасно слышал голос сердца. Взяв его руку, я прижала ее к своей щеке.
— Я копия твоей матери. Вот какое у нее было лицо. Потрогай.
Юрио робко протянул ко мне другую руку. Я схватила большую прохладную ладонь, провела ею по носу, глазам…
— Люди говорят, что мы с твоей матерью очень красивые. Чувствуешь? Двойные веки. У меня большие глаза, тонкий нос. Брови похожи на твои — дугой. Губы полные, розовые. Как у тебя. Жаль, ты не можешь в этом убедиться.
— Не могу. — В голосе Юрио послышалась грусть. — Но я не считаю себя убогим из-за того, что не вижу. Я счастливый, потому что у меня талант и я живу в окружении прекрасной музыки. Я хочу только слушать музыку и сочинять такую, какую еще никто не слышал.
Какое простое и прекрасное желание! Чистый, бескорыстный мальчик! Настоящее золото! Меня переполняли материнские чувства. Я должна заработать ему на компьютер. Надо выпросить денег у швейцарского папочки. Я откопала старую телефонную книжку и набрала его номер.
— Алло! Это я.
Ответил женский голос по-немецки. Судя по всему — турчанка, на которой женился отец. Она сразу передала трубку отцу. Я услышала голос старика. Он совсем забыл японский.
— Нет интервью.
— Отец, ты знаешь, что у Юрико есть сын?
— Нет интервью.
Он положил трубку. Я обескураженно посмотрела на Юрио, его лицо будто говорило: «Я так и знал». Он повернул голову, в профиль — копия Юрико, и закрыл глаза. Наверное, его мир построен из прекрасных образов, созданных музыкой. Я верю только в то, что вижу собственными глазами. Вижу красоту, но красота в восприятии Юрио для меня не имеет смысла. Точнее так: я ничего не знаю о ней и никогда не узнаю. Выходит, мне тоже не дано понять его красоту. И хотя бог и послал мне этого чудесного мальчика, у нас нет с ним общего мира. Как это ужасно! И печально. Сердце пронзила боль — как от неразделенной любви. Я скорчилась, как от удара. Со мной впервые было такое.
— Кто-то идет.
Юрио снял наушники и навострил слух, хотя я ничего не слышала. Я удивленно подняла на него взгляд, и в этот момент раздался стук в дверь. Слух у Юрио был поразительный.
— Это я! Мицуру!
В темном коридоре у двери нашей квартиры стояла Мицуру. Она была одета по-весеннему — яркий голубой костюм, через руку перекинуто бежевое пальто. Моя замызганная прихожая будто озарилась светом.
— Надо же! Ты все здесь живешь! Можно?
Мицуру робко заглянула в комнату. Не могла же я ей отказать. Поздоровавшись, она сняла туфли на шпильках, аккуратно пристроила их у двери. Улыбнулась, заметив стоявшие рядом большие кроссовки Юрио. Интересно, зачем она явилась? Она выглядела гораздо элегантнее и спокойнее, чем несколько дней назад, когда мы встретились в зале суда. Постепенно Мицуру возвращалась к себе прежней.
— Извини, я как снег на голову. Хочу кое-что рассказать.
Мицуру присела перед чайным столиком, положив рядом пальто и сумку. С первого взгляда было видно: вещи новенькие и дорогие. Я вскипятила чайник, поглядывая краем глаза на Мицуру — в ней многое изменилось, — налила нам чаю. В доме был все тот же «Липтон» в пакетиках, какой мы пили в старые времена с дедом. В этом отношении я однолюбка. Раз мне что-то понравилось, менять не буду. А Юрио в наушниках тем временем все пританцовывал под музыку в соседней комнате.
— Мои такие же. Старший в одиннадцатом классе. Они с Юрио одного года. Живут у родителей мужа, оттуда ходят в школу. Мне запрещено к ним приближаться, но недавно я все равно ездила посмотреть, как они там.
Мицуру сделала глоток из чашки. В ее глазах блестели слезы.
— Запрещено? С какой стати?
— Потому что мы ушли в секту всей семьей. — Мицуру расплакалась. Я рассеянно наблюдала, как слезы капают в чашку с чаем. — Муж, я, моя мать и двое мальчиков. Целая семья. В секте меня определили по медицинской части, мужа приписали к другому отделу, а детей отправили в школу при секте. После этого мы не видели их пять лет. Сейчас они как-то забыли обо всем и сходят с ума от музыки и компьютерных игр. И меня тоже забыли. Так уж устроено — человек не может жить и все держать в памяти. Для мальчишек и я, и муж все равно что умерли. Родители мужа сказали им, что нас нет. Выйдя из тюрьмы, я первым делом поехала к ним. Но они только подозрительно смотрели на меня: «Что это за тетка прикатила?» Я думала, вернусь и опять стану матерью, буду жить нормально, как все люди. Но из меня ни матери не получилось, ни врача. И мужу наверняка дадут вышку. У меня будто вырвали почву из-под ног, я чуть с ума не сошла. Но с той нашей встречи, после тюрьмы, я сильно изменилась, скажи?
163 
