Особенно,... 
140 
Монахиня повела их вдоль длинного ряда бледно-лиловых цветов и через некоторое время замедлила шаг.
— La Grotte de Lourdes[28], — объявила сестра Франческа.
К удивлению Аманды, они оказались у копии грота в Лурде. Копия была меньше оригинала, но и совсем уж миниатюрной ее никто бы не назвал. Здешняя пещера была вырыта в склоне, который уходил вверх.
— Для богослужений на открытом воздухе,— пояснила монашка.
Только теперь до Аманды дошло, что за их спиной выстроились ряды скамеек, с которых как раз в этот момент поднималась толпа паломников и направлялась к боковому выходу.
— Это немецкое паломничество из Кельна и Дортмунда,— пустилась в разъяснения благочестивая сестра.— Всего около четырехсот странников. Они только что завершили службу и пойдут сейчас через бульвар Виктора Гюго в «Приют пилигрима» — наше общежитие для приезжих. Паломники здесь переночуют, а потом уже отправятся в сам Лурд.
Аманда снова внимательно присмотрелась к копии грота. Чуть выше и правее ее в нише стояла статуя Девы Марии в голубом и белом цвете.
— Табличка под статуей,— продолжила сестра Франческа,— гласит, что этот небольшой камень является подлинным обломком скалы из грота Массабьель в Лурде. Теперь позвольте показать вам нашу монастырскую церковь и саму святую Бернадетту.
Проследовав через площадку, она сделала Аманде и Лиз знак идти за ней в боковую церковную дверь, рядом с которой возвышалась большая статуя Богородицы из мрамора.
Внутри монастырской церкви, идя по центральному проходу между рядами скамей, сестра Франческа понизила голос:
— Эта церковь была построена в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Дважды перестраивалась, в последний раз в тысяча девятьсот семьдесят втором году. Белый алтарь сделан из бетона.
Церковное убранство выглядело современно. У Аманды возникло чувство, будто она здесь уже бывала. Ей довелось посетить по меньшей мере сотню церквей в Европе, и все они были на одно лицо. Высоко над алтарем — сводчатый потолок и окна с разноцветными стеклами. Позади алтаря — распятие: бронзовый Иисус на кресте из светлого дерева. Справа и слева — ряды скамей из дуба и древесины грецкого ореха. На скамьях— немногочисленные верующие, погруженные в молчаливую молитву или раздумья.
Лиз и Аманда подошли к двум ступенькам, ведущим к алтарю, и остановились вместе со своим экскурсоводом. Голос сестры Франчески стал еще тише:
— После явлений Девы Бернадетта не могла найти себе места, не знала, как ей жить дальше. Да, она ходила в школу, подрабатывала няней, чтобы помочь родителям деньгами, но при этом была объектом постоянного внимания со стороны соседей и приезжих, которые потекли в Лурд бесконечным потоком. Она не могла побыть наедине с собой, ежедневно к ней лезли с расспросами все кому не лень. К тысяча восемьсот шестьдесят третьему году ее наставники решили, что у Бернадетты есть призвание, и предложили ей вступить в какой-нибудь святой монашеский орден.
— Может быть, служители церкви попросту хотели убрать ее с глаз долой? — задала Лиз провокационный вопрос.— К тому времени она начала превращаться в живую легенду, но не всегда вела себя подобающим образом. Как я слышала, она была довольно упряма, не очень-то соблюдала дисциплину, любила устраивать розыгрыши и питала слабость к нарядам. Вот, наверное, отцы церкви и решили упрятать ее куда подальше. А женский монастырь для такого дела — самое лучшее место.
В обстановке церковного благолепия высказывание Лиз прозвучало довольно резко, и Аманда со страхом подумала о том, как отреагирует на это их провожатая. Однако реакция сестры Франчески была на удивление сдержанной.
— Кое-что из того, что вы сказали, вполне может быть правдой,— согласилась она.— Но вообще-то многие монастыри видели в ней ценное приобретение и хотели завлечь ее к себе, хотя и с некоторыми оговорками, поскольку здоровье у нее было очень слабое, а ее известность могла нарушить размеренный ход монастырской жизни. Ее наперебой зазывали к себе кармелитки и бернардинки. Но она отвергла приглашение бернардинок, потому что сочла нелепыми их головные уборы. Остановив выбор на ордене в Невере, она заметила: «Я отправляюсь в Невер, потому что они не заманивали меня». Мэр Лурда хотел, чтобы она стала портнихой, но Бернадетта заявила ему, что уж лучше станет монахиней. Четвертого июля тысяча восемьсот шестьдесят шестого года, в возрасте двадцати двух лет, она навсегда покинула Лурд, в первый и последний раз в жизни села на поезд, приехала в Невер и вступила в орден. Она оставалась здесь до самой кончины, которая настигла ее шестнадцатого апреля тысяча восемьсот семьдесят девятого года в возрасте тридцати пяти лет. А к лику святых ее причислили в тысяча девятьсот тридцать третьем году.
140 
