204 
Привычное ухо фиксировало вполне знакомое и заурядное – ссору двух начальников. Точнее, начальничков, пусть из таких ведомств (догадаться Сашке было нетрудно), которые и средь бела дня поминать не след. Не поделили интерес, выясняют.
Даже на «вы» перешли. С отчествами!
– И, значит, заодно решили пожертвовать гражданином Петренко? Помнится, некий Совет однажды постановлял: пусть лучше один человек погибнет, чем весь народ? А я вас еще с Софаром Наамитянином сравнивал, господин Каифа!
– Так волнуетесь за этого сопляка?
– Даже говнюка, Иван Яковлевич. Люди вообще дерьмо. Наше ведомство повторяет это около трех миллионов лет. Неужели наконец дошло?
Странное дело, Сашка не обиделся – ни за себя, ни за любимое им прогрессивное человечество. Некогда – он смотрел на каменный пятигранник. Молчит, пока молчит. И будто бы…
Нет, не будто бы. Тоже смотрит. На него, на говнюка из рода говнюков.
– Хотите, напомню, что случилось с вашим дедом, господин Химерный?
– А с вашим предшественником, Велиар Баалович?
Камень чуть заметно дрогнул, и Сашка на миг прикрыл внезапно заболевшие веки. Бред, бред, бред! Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем аккурат у четвертого энергоблока. Перед глазами в который раз мелькнул синеватый цинк. В конце концов… Ведь если сейчас рванет, этот самый конец концов и настанет!
Нестрибайло нерешительно оглянулся.
Шагнул.
– Не вздумайте, Александр Васильевич! – Резкий голос Велиара ударил по барабанным перепонкам. – «За други своя» не получится. Неужели еще не поняли? Сами умрете, а эта дрянь благодаря вам распылится над миллионами. Некровыброс!
Сашка замер. Сейчас бы господину Химерному возразить, самое время!
Нет, молчит!
Он молчит, а камень…
– Значит, вы – проводник?
Голос лоха из земли Уц, неожиданно серьезный и спокойный, прозвучал совсем рядом. Ничему уже не удивляясь, журналист кивнул.
– Выброс энергии канализируется, но только до определенной высоты. Простая схема, даже не громоотвод – фабричная труба.
– Это будет действительно… Чернобыль? – не выдержал Сашка. – Вы что, этим занимались?
Камень услышал. Дрогнула под ногами земля.
– Не этим. – Кажется, лох усмехнулся. – Но вот насчет электричества и Чернобыля… Значит, вы – проводник. Я… Я был дополнительным источником энергии, критической массой. Сейчас… Сейчас я, пожалуй, никакой. Пустышка, абсолютное сопротивление… Чернобыль же, увы, вполне реален. Некрочернобыль, как я понял. А господин Велиар попросту желает положить этот Некрочернобыль в карман. Ясно… Вас зовут Александр?
Сашка вновь кивнул.
– Подойдите к камню! Быстро! Но не дотрагивайтесь!..
– Есть! – неожиданно для себя ответил Нестрибайло, шагая к ближайшей грани.
– Стойте!
Голоса Велиара и Химерного слились в один. Журналист молча покачал головой, лох же, в свою очередь подойдя ближе, аккуратно прикоснулся рукой к камню.
Задумался.
– Стойте! – Рыжебровый господин Химерный дернулся, но остался на месте. – Вдвоем нельзя, энергия не получит нужное направление. Назад! Назад!..
– Нарушится форма пентакля, – подхватил кашемировый Велиар. – От всех нас даже молекул не останется!
Странное дело, но Сашка почему-то не испугался. Лох усмехнулся (на этот раз уже точно – усмехнулся!), поднял с истоптанной земли что-то маленькое, острое.
«Осколок стекла!» – успел сообразить Нестрибайло.
– Форма пентакля, – негромко повторил лох. – Защитка, значит… Давайте-ка поглядим, Александр, насколько мы с вами сопляки и говнюки.
Он опустился на колени. Рука уверенно прочертила по земле ровную линию – точно параллельно грани.
– Раз!
Камень дрогнул, но никто не обратил на это внимания.
– Два!
Вторая линия прошла параллельно следующей грани.
– Стойте! – повторил Химерный без прежней уверенности, но на него тоже не отреагировали.
– Три!
Сашка понял – вокруг каменного пятиугольника возникал новый, прочерченный прямо на земле. Он, журналист Нестрибайло, был внутри, остальные…
– Четыре! – Не дурите! – Голос кашемирового стал совсем другим, непохожим. – Еще не поздно, я заберу всю эту дрянь, никто не пострадает. Только уйдите, не мешайте!
– Не пытайтесь, Велиар! – выдохнул рыжебровый. – Буду стрелять!
Внезапно и совсем не к месту журналисту Нестрибайле стало весело. Конец света, значит? Армагеддон, значит? А Иван Иванович с Иваном Никифоровичем гусака поделить не могут! Вершители судеб, блин!
204 
