86 
И поэтому Пэйс сжег письмо Доры, не прочитав. Он сделал над собой дьявольское усилие, чтобы примириться с фактом своей бездомности. Отец умер, усадьба принадлежит Чарли. Незачем спасать чужую собственность. На развалинах прежней жизни он сам должен создать новую. Политическое положение в Кентукки ясно говорило, что никто там не встретит с распростертыми объятиями бывшего солдата федеральной армии. Все его надежды на карьеру политика улетучились. Может быть, ему и не слишком хотелось служить в армии, но здесь у него были хоть какие-то возможности, которых дома не предвиделось.
Однако смерть юного солдата и неспособность быстро действовать в опасной ситуации поставили точку в военной карьере Пэйса, даже если бы он и не утратил желание ее продолжать. Но смерть и разрушение выжгли ему душу. Он устал до изнеможения, от него осталась только пустая, сгнившая оболочка к тому времени, когда пришло последнее письмо. Его не слишком волновало то, что он может из него узнать.
Его нисколько не тронуло известие о смерти Чарли. Пэйс спокойно сложил письмо и сунул во внутренний карман мундира, куда только что затолкал документы об увольнении. Пожав руку офицера, вручившего ему их, Пэйс вышел из гостиницы в Нашвилле, где было расквартировано офицерство, и направился прямиком в ближайший салун.
Он сел в уголок и тихо накачивал себя до бесчувствия всю ночь, на следующее утро проснулся рядом с неопрятной брюнеткой, которая нашептывала сладкую чепуху ему на ухо и старалась заработать себе на пропитание. Пэйс откинулся на подушки, глядя на огромную грудь с темными сосками, не ощущая ни малейшего желания. У него не было женщины после Доры, и должен же он ощутить хоть какое-то физическое влечение. Но Пэйс не чувствовал ничего.
Наконец женщина удалилась, бормоча что-то под нос, и словарь ее заметно погрубел, когда она обнаружила, что у Пэйса почти пусто в карманах. Последнее жалованье он послал семье молодого солдата, в смерти которого был повинен.
Закрыв глаза, превозмогая мучительную головную боль, Пэйс позволил себе вспомнить Чарли. Чарли существовал с тех пор, как он помнил самого себя. Красивый, воспитанный, общительный Чарли был любимцем отца, смыслом его жизни. Сыном, не способным ни на что дурное, сыном безупречным. Совершенно прекрасным сыном, у которого совершенно прекрасная жена. А теперь Джози вдова. И ферма принадлежит ей.
Подобные мысли не облегчили ужасающую головную боль. Напялив на себя одежду, Пэйс, шатаясь, спустился по лестнице в бар. Он еще сможет наскрести несколько монет на бутылку виски.
В конце концов, один из его солдат наткнулся на него, беспробудно пьяного, на улице и втащил в поезд, идущий на Север. И все поезда, шедшие на Север из Нашвилла, проходили через Кентукки.
Пэйс выразил сильнейшее возмущение, когда кондуктор растолкал его и сообщил, что поезд прибыл на станцию, но спорить было бесполезно, и он кое-как вышел. Единственное затруднение, когда он очутился на деревянной платформе, глядя вслед удалявшемуся поезду, заключалось в том, что он никак не мог сообразить, куда приехал. С минуту Пэйс раздумывал. Одурманивающее воздействие виски почти закончилось. На мгновение он задумался, но никак не мог вспомнить, с чего это он так напился. Мысли его занимала сейчас более неотложная забота, где же он все-таки находится.
Военной формы на нем уже не было, сюртук измят и от него скверно пахнет. Пэйс потер ладонью подбородок и понял; что, по крайней мере, три дня не брился. Голова гудела, рука болела. Он сунул руки в карманы, денег тоже не было.
Кто-то окликнул его сзади, но до Пэйса не сразу дошло, что слова адресованы ему:
– Эй, мистер! Это ваша?
Пэйс обернулся и сразу же увидел лошадь. Свою лошадь, точно. Значит, кто-то позаботился погрузить ее в поезд. Последнее, что он мог вспомнить, это как ставил ее в конюшню в Нашвилле. Кто же побеспокоился о ней? Память об этом умалчивала.
Шатаясь, Пэйс подошел к лошади и схватил поводья. Рыцарь наклонил голову, словно приветствуя хозяина, и ткнулся носом в карман Пэйса в ожидании угощения. Пэйс сорвал горечавку и протянул Рыцарю.
– Да, это моя лошадь. А где, черт возьми, я нахожусь? – спросил он у начальника станции.
Узнав, что прибыл на станцию, находящуюся всего в двадцати милях от дома, Пэйс не обрадовался. Да, о нем позаботилась какая-то добрая душа, но лучше бы его оставили гнить в канаве. Пэйс не желал возвращаться в дом, полный обязательств, к которым он не имел никакого отношения. Пусть Джози найдет себе другого мужа, и пусть тот там и хозяйничает. Сам он, Пэйс, не собирается этим заниматься, даже если женитьба на Джози означала бы, что дом, в конце концов, станет принадлежать ему.
86 
