124 
–А я поговорю с Лизой. Она знает, что мы рискуем. У меня хватит денег на первый взнос. Я буду обрабатывать землю Доры по вечерам и заработаю, чтобы выплатить остальное. Только отложу, сколько надо, чтобы мы с Лизой прожили до нового урожая. Вот только остается договориться о цене на ферму и справедливой оплате за обработку вашей земли.
Пэйс проводил его до самой двери.
– Наверное, оплата составит определенный процент от урожая. Когда придет время, я включу твой урожай в свой. Ты это знаешь, да? Подумай хорошенько, прежде чем соглашаться. Наш город еще сотню лет не сможет принять то, что мы затеваем.
Дойдя до веранды, Джексон снова стиснул шляпу.
Да я думаю об этом каждую минуту, днем и ночью, с тех пор как уехал отсюда. И мне до смерти надоело думать. Не могу упускать шанс. Вы предлагаете – я беру.
И я тебе чертовски благодарен. Я учился на адвоката, а не на фермера. Я боялся сказать Доре, что мы не продержимся и года на моих знаниях сельского хозяйства. Но если я влезу в долги, чтобы закупить зерно для посева, то хочу быть уверен, что, когда я его посею, оно взойдет и вырастет.
Джексон хмыкнул и стал спускаться по лестнице.
–Ну, если вы рассчитываете наверняка, то взялись не за свое дело. Приду завтра, как только устрою Лизу в доме.
Пэйс закрыл за ним дверь со смешанным чувством страха и надежды. Впервые с тех пор, как он вернулся, и на его плечи свалилось бремя ответственности за ферму, у него появилась надежда. Ненадолго, но он станет лелеять ее, пока возможно.
С этой надеждой, когда весь дом затих, он поднялся наверх. Дора ушла на полчаса раньше, чтобы покормить Фрэнсис. Она, наверное, уже готовится ко сну. Необходимо кое-что уладить с ней. Их разногласия выросли угрожающе, и он ничего не сделал, чтобы навести мосты. Что, если попытаться найти общую почву?
Он открыл дверь как раз в ту минуту, когда желтое платье соскользнуло с плеч Доры. У него перехватило дыхание, когда свет лампы, подобно лунному свету, заиграл на шелковистой коже. Он никогда прежде не видел Дору в корсете. Она стояла к нему спиной, но он видел достаточно. Ее грудь стала намного полнее и округлее, чем раньше, и просто рвалась из шнуровки. Он чуть не застонал от внезапного возбуждения.
Пэйс пришел сюда не за этим, но кровь, бросившаяся к чреслам, унесла с собой все благие намерения. До нее было меньше двух шагов, и Пэйс невольно сделал эти два шага. Он обнял Дору и притянул к себе, прежде чем та смогла возразить.
– Я когда-нибудь говорил тебе, как ты прекрасна? – прошептал он ей на ухо.
Ее голова откинулась назад, и голубые глаза взглянули на него с изумлением.
– Ты не должен говорить неправду, чтобы сделать мне приятное.
Пэйс одной рукой крепко обнял ее талию, хотя Дора и не пыталась освободиться. другой провел по прекрасным локонам.
– Я не лгу, тем более что легче промолчать. Ты похожа на ангела. Иногда ты кажешься такой неземной, что даже не верится, будто ты живая, земная женщина.
Его ищущие пальцы скользнули вниз к незастегнутому вороту рубашки. Дора ничего не предприняла, чтобы помешать ему.
–Но я земная женщина. Не говори глупости… – Дора ахнула, когда Пэйсу удалось освободить ее грудь. – Пэйс, мы не должны. Еще слишком рано.
Пэйс взглянул на маленькие земляничные соски и с сожалением вздохнул:
– Я этого и опасался. С юности я еще не был так долго без женщины. Я уже дошел до того, что почти завидую Фрэнсис.
Заметив, что она вопросительно смотрит на него, он вымученно усмехнулся.
– Не могу сказать, что сознательно хранил супружескую верность. Просто так получилось. – Взгляд его посерьезнел, он внимательно глядел на Дору. Это, по крайней мере, он мог ей обещать. – Я дал обет верности, Дора, и намерен его сдержать. Я подожду, пока ты не будешь готова.
Пэйс залюбовался легким румянцем, окрасившим ее щеки, когда до нее дошел смысл его слов. Некоторые женщины предпочли бы, чтобы муж завел себе любовницу и освободил их от супружеских обязанностей. Насколько он знал Дору, она бы такой выбор не сделала, и он был этому рад. Пэйсу никогда не доставляли истинного удовольствия ни оплаченные связи, ни случайные встречи с женщинами, которым нужна была ночь с мужчиной, но он живо помнил каждую минуту, проведенную с Дорой. Ему хотелось, чтобы она чувствовала то же самое. И ее румянец означал, что он недалек от истины.
– Мне говорили, что должно пройти от четырех до шести недель, – прошептала она смущенно, не пытаясь помешать его испытующим пальцам, которые уже почти распустили шнуровку.
124 
