131 
Что за народ живет в Эслене? Энни поняла, что не знает ответа. Интересно, знал ли его ее отец? Или кто-нибудь из императоров Кротении? Или вообще хоть кто-нибудь?
Сейчас они проезжали по району Ондервед, где повсюду виднелись изображения поросенка: на дверных ручках, на маленьких картинках над дверями, на флюгерах. Все дома были покрыты темно-коричневой штукатуркой, а мужчины носили широкополые шляпы, сдвинутые набок. Многие из них были мясниками, а на площадь Мимхус выходил фасад впечатляющего двухэтажного здания гильдии мясников, выстроенного из желтого камня, с черными оконными створками и крышей.
Когда они въехали на площадь, внимание Энни сразу же приковало к себе странное зрелище, а вовсе не здания вокруг. Большая толпа собралась вокруг помоста, установленного в центре площади, где множество необычно одетых людей, по всей видимости, находились под охраной солдат. Солдаты были в квадратных шапках и черных плащах со значками церкви.
А выше всех – в буквальном смысле устроившись на шатко выглядящем длинноногом деревянном стуле – человек в облачении патира, казалось, вершил некий суд. За его спиной вздымалась виселица.
Энни никогда не видела ничего подобного.
– Что здесь происходит? – спросила она у сэра Клемента.
– Церковь использует площади для открытых судов, – ответил рыцарь. – В городе много еретиков, и, судя по всему, ресакаратум нашел еще нескольких.
– Они похожи на актеров, – заметила Остра. – Уличных комедиантов.
Сэр Клемент кивнул.
– Мы обнаружили, что актеры особенно подвержены соблазнам ереси и колдовства.
– В самом деле? – спросила Энни.
Она пришпорила лошадь и поскакала к помосту.
– Постойте! – предупреждающе воскликнул сэр Клемент.
– Я слышала, как мой дядя отдал вас в мое подчинение, – бросила Энни через плечо. – Возможно, вы его не так поняли?
– Да, конечно, но…
– Да, ваше величество, – ледяным тоном поправила его Энни.
Она отметила, что Казио встал так, чтобы при необходимости оказаться между ней и рыцарем Роберта.
– Да… ваше величество, – стиснул зубы сэр Клемент.
Патир уже некоторое время внимательно наблюдал за ними.
– Что здесь происходит? – поинтересовался он.
Энни выпрямилась.
– Вы меня узнаете, патир? – спросила она.
Его глаза сузились, а потом округлились.
– Принцесса Энни, – ответил он.
– И, по закону Комвена, верховный правитель города, – добавила Энни. – Во всяком случае, в отсутствие моего брата.
– Это спорный вопрос, ваше величество, – ответил патир, чей взгляд нервно метнулся к Клементу.
– Дядя разрешил мне войти в город, – сообщила ему Энни. – Таким образом, он показал, что поддерживает мои притязания.
– Так ли это? – спросил патир у Клемента.
Клемент пожал плечами.
– Да, видимо, так.
– В любом случае, – продолжал церковник, – я занимаюсь делами церкви, которые не имеют касательства к короне. Для нас не имеет значения, кто сейчас сидит на троне, пока рассматриваются подобные вопросы.
– О нет, вы ошибаетесь, – ответила Энни. – А теперь скажите мне, пожалуйста, в чем обвиняются эти люди.
– В ереси и колдовстве.
Энни оглядела стоящих на помосте людей.
– Кто из вас главный? – спросила она у них. Лысый человек средних лет склонил перед ней голову.
– Я, ваше величество, Пендан МейпВэлклам.
– За что вы предстали перед судом?
– Мы играли пьесу, ваше величество, ничего больше – музыкальное представление.
– Пьесу придворного композитора моей матери, Леовигилда Акензала?
– Да, именно ее, ваше величество, насколько могли справиться.
– Пьеса признана колдовской, – перебил патир. – Одно это признание обрекает их на ожерелья святого Вота.
Энни приподняла брови и посмотрела на патира, а потом повернулась и обвела взглядом лица собравшихся на площади зевак.
– Я слышала об этой пьесе, – сказала она, повысив голос. – И слышала, что ее любят в народе. – Энни приподнялась на стременах. – Я Энни, дочь Уильяма и Мюриель. Я пришла, чтобы занять трон моего отца. И первым же указом я оправдываю этих несчастных актеров, поскольку мой отец никогда не стерпел бы подобной несправедливости. Что вы на это скажете, люди Эслена?
Наступила полнейшая тишина.
– Это она, я ее узнал! – раздался голос из толпы. – Я видел ее раньше.
– Освободить их! – заорал кто-то другой, и в следующее мгновение все собравшиеся, кроме солдат и церковников, принялись выкрикивать требования освободить труппу.
131 
