213 
— Фу-ты! Все Клири одинаковы — вечная гордыня и ослиное упрямство. Смотри, Джастина, научись обуздывать свой норов, не то он тебя погубит. Экая глупость — боишься, вдруг тебя поднимут на смех? А с чего, собственно, ты взяла, что твоя мать уж такая бессердечная? — Фиа легонько похлопала внучку по руке. — Будь помягче, Джастина. Не надо так от всех отгораживаться.
Но Джастина покачала головой.
— Не могу иначе. Фиа вздохнула.
— Что ж, девочка, в добрый путь, благословляю тебя, только много ли пользы будет от моего благословения…
— Спасибо, бабушка, очень тебе признательна.
— Тогда будь добра, докажи свою признательность делом — поищи дядю Фрэнка и скажи ему, что в кухне готов чай.
Джастина вышла; Мэгги во все глаза глядела на мать.
— Честное слово, мама, ты просто изумительна. Фиа улыбнулась.
— Что ж, согласись, я никогда не пыталась поучать моих детей, как им жить и что делать.
— Да, правда, — с нежностью отозвалась Мэгги, — и мы тоже всегда были тебе за это признательны.
Возвратясь в Сидней, Джастина прежде всего постаралась вывести веснушки. К несчастью, оказалось, это долгая работа, слишком их у нее много — придется потратить чуть не целый год и потом всю жизнь не выходить на солнце, чтоб веснушки не высыпали снова. Вторая забота была — подыскать себе жилье, задача не из легких в Сиднее в ту пору, когда люди строили себе отдельные дома, а поселиться в какой-нибудь многоэтажной махине под одной крышей с кучей соседей считалось сущим проклятием. Но в конце концов Джастина нашла квартиру из двух комнат на набережной Ньютрел-Бей, в одном из огромных старых зданий, которые давно утратили викторианское величие, пришли в упадок и обращены были в сомнительные меблирашки. За квартирку эту брали пять фунтов и десять шиллингов в неделю — при общей для всех постояльцев ванной и кухне дороговизна несусветная. Но Джастину новое жилище вполне устраивало. Хотя ее с детства и приучили хозяйничать, она вовсе не склонна была вить себе уютное гнездышко.
Жизнь в этом доме, носящем название Босуэлгарденс, оказалась куда интересней, чем ученичество в Каллоуденском театре, где Джастина, кажется, только и делала, что пряталась в кулисах, смотрела, как репетируют другие, изредка участвовала в массовых сценах и заучивала наизусть огромные куски из Шекспира, Шоу и Шеридана.
В Босуэлгарденс было шесть квартир, считая ту, что снимала Джастина, да еще комнаты, где обитала сама хозяйка, миссис Дивайн. Эта особа шестидесяти пяти лет, родом из Лондона, с глазами навыкате и привычкой жалостно сопеть носом, до крайности презирала Австралию и австралийцев, однако не считала ниже своего достоинства драть с них за квартиру втридорога. Кажется, самым большим огорчением в ее жизни были расходы на газ и электричество, а самой большой слабостью — нежные чувства к соседу Джастины, молодому англичанину, который превесело пользовался этим преимуществом своей национальности.
— Я не прочь потешить старую гусыню, повспоминать с ней иногда родные края, — сказал он как-то Джастине. — Зато она ко мне не придирается. Вам-то, милые девицы, не разрешено зимой включать электрические камины, а мне она сама дала камин и позволила жечь его хоть зимой, хоть летом, если вздумается.
— Свинья, — равнодушно заметила Джастина. Англичанина звали Питер Уилкинс, он был коммивояжер. Загадочные светлые глаза соседки пробудили в нем живейший интерес.
— Заглядывайте ко мне, я вас чайком напою, — крикнул он ей вдогонку.
Джастина стала заглядывать, выбирая время, когда ревнивая миссис Дивайн не шныряла поблизости, и очень быстро наловчилась отбиваться от питеровых нежностей. Годы, проведенные в Дрохеде, верховая езда и физическая работа наделили ее крепкими мускулами, и она нимало не смущалась тем, что бить ниже пояса не полагается.
— Черт тебя подери, Джастина! — Питер задохнулся от боли, вытер невольные слезы. — Брось ты разыгрывать недотрогу! Чему быть, того не миновать. Мы, знаешь ли, не в Англии времен королевы Виктории, вовсе не требуется блюсти невинность до самого замужества.
— А я и не собираюсь, — заметила Джастина, оправляя платье. — Просто еще не решила, кого удостоить сей чести.
— Не такое уж ты сокровище! — злобно огрызнулся Питер: она его ударила очень больно.
— Верно, не сокровище, Пит. Меня такими шпильками не проймешь. И на свете полным-полно охотников до любой девчонки, была бы только нетронутая.
213 
