КТО ПОСЛЕДНИЙ?

Очередь была длинная, человек, однако, полста, и совсем не двигалась. Позади киоска стояла машина с цистерной — и Володя Коломейцев догадался: заливают емкости, только подъехали. Значит, угадал он вовремя, к свеженькому пивку, но вот — очередь… Володя не стал искать крайнего, сразу протолкался к окошечку, увидел, что оно пока задернуто шторами, и по-свойски спросил у мужиков:

— Кто там у нас сегодня? Гога? — И поскольку мужчины не ответили, лишь плечами пожали, сам же предположение высказал: — Должен быть Гога. Если он — долго не застоимся. Счас откроет — не успеешь банки подставлять.

Надо было пообтереться здесь, приучить к себе передних, примелькаться.

Очередь ворохнулась, завздыхала:

— Ага… не успеешь…

— Еще надо, чтобы открыл…

— А то объявит перерыв — и присохнем. До обеда двадцать минут осталось.

Володя заглянул за киоск, успокоил очередь:

— Ничо, ничо, мужики. Уже сливают. Начали. Успеем. Если Гога — он на обед не уйдет, пока не отторгуется.

Еще несколько раз он выглядывал за киоск — другие не решались отклеиться от прилавочка — и даже окликнул громко какого-то человека в комбинезоне, крутившегося возле машины:

— Ну что, тезка, скоро вы там?

И хотя «тезка» ничего ему не ответил, даже не повернулся, Володя удовлетворенно подмигнул впередистоящим:

— Порядок! Две-три минуты, говорит…

Скоро шторки и правда раздвинулись. Гога там был или кто другой — неизвестно: мелькали только руки да белел плотно обтянутый халатом живот.

Володя пропустил двух человек и, решив, что теперь пора уже и ему отовариться, как комментатору-добровольцу, попытался просунуть в окно свою баночку. Однако третий — плотный пенсионер с недружелюбным лицом — молча пресек этот маневр. Его пузатый пластмассовый бидон боя не боялся, он так двинул им Володину банку, что чуть не сшиб ее наземь. И самого Володю отдавил от окна толстой, как бревно, рукой.

Володя фальшиво рассмеялся:

— Во торопится папаша! Видать, здорово вчера бухнул — душа горит. Ну, давай-давай… пропустим тебя… сделаем уважение. Нам не к спеху — успеем алкоголиками стать. Верно? — он мигнул очередному.

Но тот уже держал на изготовку канистру и Володину шуточку не разделил.

— Не к спеху — дак встань в очередь, — сказал. — Как все люди.

— Действительно, друг, ты чего там шьешься?! — раздались голоса.

— Кончай зубы-то заговаривать!.. Райкин нашелся!

— Да вы чо, мужики?! — заобижался Володя. — Я же вот стоял, перед дедом. Дед, подтверди!

Пенсионер, отвернувшись, завинчивал бидон. Брезгливо молчал. Не хотелось связываться ни с Володей, ни с прочей шелупонью.

— Ну, дед! Ну, дает!.. Еще сказал ему, только за посудой сбегаю, — на ходу врал Володя. Воспользовавшись паузой, он снова сунулся было в окошко.

Тут из очереди вышагнул молодой мужчина, в штанах-трико и болоньевой куртке. Очень здоровый дядя, с крутой, как у певца Штоколова, грудью.

— Встань в хвост, — приказал и ткнул Володю в плечо. Слегка ткнул, вроде едва дотронулся, а Володю так и развернуло на девяносто градусов.

— Да ты чо тут рулюешь?! — тонко закричал он. — Ты кто такой, чтобы рулить?!

Мужчина взял его одной рукой за ремень, больно, вместе с кожей прихватил, зараза, слегка приподнял и спокойно, ласково даже спросил:

— В морду дать?.. Или в хвост встанешь?

На этом Володина авантюра и захлебнулась. Он прекратил сопротивление. Хватило ума сообразить: если такой амбал разок вмажет — ни в какой больнице лечить не возьмутся. Матерясь сквозь зубы, Володя ушел в хвост — переживать и злобиться.

Впрочем, огорчался он недолго, будучи по характеру человеком легким, отходчивым. К тому же очень скоро передние, те что были свидетелями его конфуза, набрали пива и ушли, народу за Володей изрядно прибыло, он оказался уже в середине этой многочисленной очереди, окружающие его люди, надо полагать, забыли про инцидент, а может, они и сразу-то внимания на него не обратили или не поняли, за дальностью расстояния, что там такое произошло. Короче говоря, Володя вполне вписался в обстановку. Вообще, если бы Коломейцев не отличался повышенной нетерпеливостью, если бы у него постоянно не свербило в некоем месте, он не попадал бы в такие вот истории, а пивные очереди, в частности, сумел бы оценить по достоинству, обнаружил бы в них своеобразную прелесть. Для тех, кто эту прелесть понимает, постоять за пивом одно удовольствие. Во-первых, народ здесь собирается относительно приличный. Не гиганты духа, конечно, не праведники, но и не алкаши-подзаборники. Подзаборников тут нет. За пивом стоят люди довольно положительные, как правило — семейные, набежавшие из окрестных домов. Это даже по одежде видно. Смотришь — сверху на товарище хорошее пальто, каракуль и так далее, а снизу выглядывают мятые домашние брючишки. Все ясно: усмотрел из окна, что машина к киоску подъехала. «Ну-ка, мать, где у нас посудина?» — и подался. Сейчас вернется домой, выпьет легально, возможно, под заранее припасенную вяленую рыбку, и ни с женой не поругается, ни на люди шарашиться не пойдет.

  6