Особенно,... 
152 
Очнувшись от короткого, как ему, вероятно, справедливо показалось, сонного забытья, Клемент мгновенно осознал положение дел. Все события вчерашнего вечера, как говорится, скопом всплыли в его памяти. В его голове господствовало одно безумное убеждение, оно маячило в ней темным облаком, подобно черной завесе, которую ему удалось магическим образом скопировать (предположительно) с памяти Питера Мира. Убеждение Клемента заключалось в том, что именно Лукас умудрился как-то устроить все это дьявольское представление. Оно явно смахивало на поединок, и победа осталась за Лукасом. Больше всего Клемента тревожила пропавшая бейсбольная бита, и он уже мысленно видел Лукаса, поднимающего ее, чтобы окончательно прикончить противника. Но во всем этом виноват он, Клемент! Зачем он взял с собой это оружие, почему притащил его вчера на то злосчастное место? Потому что Лукас велел ему. Более того, почему он так глупо хранил эту роковую биту во время отсутствия Лукаса, а после возвращения притащил ее обратно, точно преданный хозяину пес? Почему он не уничтожил орудие или, учитывая, как трудно ликвидировать такую штуковину, не выбросил ее в Темзу? Нет, он раболепно положил ее на стол перед Лукасом. Потому что, в конце концов, она принадлежала Лукасу и напоминала об их детстве? Потому что являлась доказательством преступного намерения Лукаса? А может быть, потому, что этот магический предмет роковым образом связывал их долгие и странные отношения? Клемент глянул на часы. Они показывали половину восьмого.
«Я немедленно поеду в тот парк, — решил он, — Если ее там не окажется, то она может быть либо в столе у Лукаса, либо в полицейском участке».
Тут Клемент вспомнил о «роллсе».
«Нет, — подумал он, — сначала надо избавиться от машины, а потом поймать такси».
Он выбежал на улицу, нашел шикарный автомобиль там же, где оставил его (естественно, без штрафного талона), и углубился в лабиринт лондонских улиц. Но он попал в час пик. В итоге поездка, ночью занявшая едва ли больше двадцати пяти минут, теперь затянулась на час с лишним. Напоследок Клемент слегка заблудился и немного покружил по улочкам с одинаковыми особняками. Свернув в итоге на нужную подъездную аллею, он подогнал «ролле» к дому, вышел и запер его. Потом бросил ключи в холл через почтовую щель. Дом ответил ему гулким эхом. И тишиной. Уходя, Клемент оглянулся на особняк. В комнате верхнего этажа, где по его предположениям находилась спальня Питера, он увидел плотно задернутые шторы. Продолжив путь, он бросил взгляд на машину и испытал странное волнение: с каким наслаждением, если бы все сложилось иначе, он прокатился бы по Лондону на этом автомобиле.
Такси в пределах видимости не оказалось, и Клемент дошел до ближайшей станции метро. Выйдя на конечной остановке (а поезд оказался там довольно скоро), он обнаружил, что до парка можно быстро дойти пешком. Что его побудило в первую очередь отвезти «ролле»? Неужели ему хотелось поскорее «сбыть его с рук»? Все это попусту потраченное время пропавшая улика, возможно, лежала в кустах, ожидая, что ее обнаружат. Клемент ускорил шаг. Его скромный черный «фиат» стоял на месте (естественно, со штрафным талоном). Ослепительные лучи солнца то и дело прорывали стайки пухлых сероватых облачков, гонимых восточным ветром. Погода заметно улучшилась. На строительной площадке велись какие-то работы. Бетономешалка крутила свой раствор, рядом сновал небольшой бульдозер. Дальше, за гравиевой дорожкой, за кустами и чахлыми деревцами, возвышались гигантские секвойи. Атмосфера прояснилась. Место вчерашней трагедии вовсе не погрузилось навек в призрачную черноту небытия, его заливал яркий солнечный свет. Клемент почувствовал щемящую боль в груди. Он обязан найти эту биту, должен забрать и сжечь ее, превратить в неопознаваемый пепел, подвергнуть жестокой казни. Прижимая руку к разболевшемуся сердцу, он вошел под благословенную тень ветвистых деревьев. Вот оно, это место, маленькая поляна, та самая укромная лужайка, над которой невинные облака скрыли сейчас яркое солнце. Полянка была пуста. Клемент обыскал все, поднимал ветви, листья и даже выбивал комья земли. Неужели он рассчитывал первым обнаружить тут, на земле, окровавленную биту? Ох, почему он не пришел раньше? Где же теперь может быть эта ужасная бита? Он мог продолжать ждать, надеясь, что время покажет. Он хотел было поехать и поговорить с Лукасом, но такая перспектива его ужаснула. Медленно направившись обратно, Клемент выбрал другой, как ему показалось, более короткий путь. Выйдя на участок выкошенной травы, он заметил весело играющих с мячом детей. Поблизости сидела пара взрослых, присматривавших за ними. Мальчик лет двенадцати играл с двумя девочками, на вид слегка помладше его. Дети резвились с мячом: девочки подбрасывали его, а мальчик ловко отбивал мяч битой. Той самой битой? Клемент остановился. Да… точно, это она! Он подумал, что надо забрать эту злосчастную, проклятую вещь у детей, однако продолжал наблюдать за их развлечением, не двигаясь с места. Вдруг мяч, зеленоватый теннисный мячик, приземлился возле его ног. Он поднял и бросил его обратно. Дети приветливо помахали ему руками. Взрослые тоже махнули. И Клемент ответил на их приветствие. Он понаблюдал немного за игрой. Двое взрослых поднялись со скамейки и позвали детей. Смеясь и болтая, вся компания удалилась по аллее. Мальчик унес с собой найденный трофей. Выждав какое-то время, Клемент последовал за ними. Они вышли на улицу через калитку в ограде и сели в большую машину с бельгийским номером. Клемент провожал взглядом машину, пока она не скрылась из вида. Тогда он отправился на поиски своего «фиата». Забравшись в него, Клемент уронил голову на рулевое колесо. К глазам его подступили слезы.
152 
