Особенно,... 
9 
— Я?! — охнул старый-престарый человек.
— Посмотри сюда! — крикнул я, подводя его к зеркалу. — Кого ты здесь видишь?
— Себя, — проблеял он.
— Нет, ты видишь умученного тобой молодого человека! Будь ты проклят!
Я замахнулся на него кулаком.
И в этот момент произошло нечто ошеломляющее. В моей голове замелькали видения. Замаячил чердак и бесполезная Машина на нем, ожидающая непонятно чего. Машина, которую я соорудил, сам удивляясь зачем. Машина с двумя сиденьями, ожидающими пассажиров, отправляющихся — куда?
Мой кулак замер в воздухе. Видения промелькнули, и я опустил руку. Со столика, на котором я подписывал книги, я взял стакан с вином.
— Ты хотел меня ударить? — захныкал старый-престарый.
— Нет. Выпей это.
Он уставился на появившийся в его руке стакан и спросил:
— Я увеличусь или уменьшусь?
Ну да, Алиса в кроличьей норе, разглядывающая пузырек с наклейкой «Выпей меня».
— Так как же? — спросил он вновь.
— Пей, тебе сказано!
Он выпил. Я вновь наполнил его стакан. Удивляясь этому подношению, пришедшему на смену моему приступу ярости, он выпил, а потом выпил и третий стакан, и глаза его увлажнились.
— И что же теперь?
— А вот что! — сказал я и выволок его, едва не покалечив, на улицу, зашвырнул, как пугало, в свою машину и повез к себе, причем я мрачно молчал всю дорогу, а Саймон Гросс, этот сукин сын, бормотал:
— Куда это мы?
— Куда надо!
Мы подъехали к моему дому, и я, решив не терять времени понапрасну, тут же затащил его на чердак, ухитрившись не свернуть ему при этом шею.
Мы оказались перед моей Машиной Времени.
— Теперь мне ясно, зачем я ее строил! — сказал я.
— Ты это о чем? — спросил с опаской Саймон Гросс.
— Заткнись. Лезь туда!
— Это что — электрический стул?
— Кому как. Лезь, тебе говорят!
После того как старик занял свое место, я пристегнул его ремнями, сел рядом с ним и отжал рычаг управления.
— Это что? — спросил Саймон Гросс.
— Нет, — ответил я. — Это куда.
Я быстро выставил регуляторы лет/месяцев/дней/часов/минут и стран/городов/улиц/кварталов/домов и установил переключатель режимов в положение «туда и обратно».
Шкалы приборов ожили, солнце, луна и годы бешено завертелись, и уже в следующее мгновение мы оказались в нужном времени и в нужном месте.
Саймон Гросс стал изумленно озираться по сторонам.
— Я здесь уже бывал…
— Это твой дом.
Я выволок его на лужайку перед домом.
На крыльце стоял симпатичный молодой человек в белой матроске и с кипой рукописей под мышкой.
— Это я! — вскричал старый-престарый человек.
— Да, это Саймон Гросс.
— Привет, — обратился к нам молодой человек в белоснежной матроске. — Вы как-то постарели, — сказал он, удивленно глядя на меня, и, указав кивком головы на старика, спросил: — А это кто?
— Это Саймон Гросс.
Молодой человек молча посмотрел на старика, старик молча смотрел на молодого человека.
— Нет, это не Саймон Гросс, — сказал молодой человек.
— Нет, это не я, — сказал старик.
— И все-таки это так.
Оба медленно повернулись ко мне.
— Я вас не понимаю, — сказал девятнадцатилетний Саймон Гросс.
— Верни меня назад! — взмолился старик.
— Куда?
— Туда, откуда мы пришли!
— Уходите, — сказал молодой человек, пятясь к двери.
— Не могу, — ответил я. — Присмотрись получше. Таким ты станешь после того, как потеряешь себя. Да, это Саймон Гросс. Сорок лет спустя.
Некоторое время молодой моряк стоял неподвижно. Его взгляд скользил изучающе по фигуре старика и остановился наконец на его глазах. Лицо моряка раскраснелось, а руки непроизвольно то сжимались в кулаки, то разжимались.
— Кто же вы в самом деле? — наконец спросил он.
Голос старого-престарого дрогнул:
— Саймон Гросс.
— Сукин ты сын! — воскликнул молодой моряк. — Пропади ты пропадом!
И ударил старика по лицу, и еще раз, и еще, и старый-престарый человек стоял, осыпаемый градом ударов, пока не рухнул на мостовую, и его молодая ипостась склонилась над его телом.
— Он умер? — осведомился молодой человек.
— Ты убил его.
— У меня не было другого выхода.
— Что верно, то верно.
— Выходит, я убил самого себя?
— Все зависит от того, хочешь ли ты жить.
— Конечно хочу!
— Тогда возвращайся домой. Я заберу его с собой.
— Почему вы это сделали? — спросил Саймон Гросс, которому было всего девятнадцать.
9 
