102 
И теперь, когда они расположились рядом в удобных креслах в глухом уголке сада, Шарлотта нежно ей улыбнулась.
– Рафаэлла… могу я поговорить с тобой на правах старой подруги?
– Конечно. – И она вздрогнула, словно испуганная лань: ей не хотелось отвечать ни на какие вопросы и объяснять свои поступки. Теперь это было ее жизнью. И в нее она никого не хотела пускать.
– Мне кажется, ты слишком терзаешь себя. Я вижу это по твоему лицу, по выражению твоих глаз, по тому, как ты разговариваешь… Рафаэлла… что я могу тебе сказать? Что вообще можно было бы сказать тебе, чтобы освободить тебя?
Рафаэлла отвернулась так, чтобы не было видно, как наворачиваются слезы на ее глаза. Она делала вид, будто смотрит в сторону сада, но потом медленно и грустно ответила:
– Я больше никогда не стану свободной, Шарлотта.
– Но такой жизнью ты посадила себя в тюрьму. Ты приняла на себя вину за деяния, которых никогда не совершала. Я всегда буду думать, что твой муж устал от жизни, и, если ты себя перестанешь винить, ты тоже это поймешь.
– Я этого не понимаю. И никогда не пойму. Собственно, это не имеет никакого значения. У меня была полноценная жизнь. Пятнадцать лет я была замужем. Я больше ничего не хочу. Я теперь здесь. Я приехала домой.
– Если не учитывать того, что это больше не твой дом, Рафаэлла. Ты рассуждаешь как старая женщина.
Рафаэлла улыбнулась:
– Я такой себя чувствую.
– Это же дико, – и затем на какой-то миг она взглянула в глаза Рафаэлле, – почему бы тебе не поехать с нами в Париж?
– Сейчас? – Рафаэлла выглядела так, будто ее ударило током.
– Сегодня вечером мы возвращаемся в Мадрид, а завтра улетаем в Париж. Ну, как тебе идея?
– Довольно безумная. – Рафаэлла нежно улыбнулась.
Это ей было совершенно не по душе. Уже год она не была в Париже и не испытывала никакого желания ехать туда.
– Подумай об этом.
Но Рафаэлла грустно покачала головой:
– Нет, Шарлотта, я хочу остаться здесь.
– Но почему? Почему ты должна так поступать? Эта жизнь не для тебя.
Теперь наконец Рафаэлла решилась задать вопрос, о котором думала целый день:
– Как Алекс? У него теперь все в порядке?
Он уже дважды посылал ей письма, но она не ответила ни на одно из них. Он был ошеломлен тем, что случилось: ее отъездом, ее молчанием, ее упорным нежеланием с ним встречаться.
– Он справляется.
Но это ему давалось гораздо труднее, чем тогда с Рэчел. Шарлотта уже не была уверена, что он сможет быть таким, как прежде. Она не знала, стоит ли об этом говорить Рафаэлле. Она боялась, что Рафаэлла не выдержит, если ей придется принять на себя еще одну вину.
– Ты ведь ему ни разу не написала?
– Нет, – она посмотрела Шарлотте прямо в глаза, – я думала, что для него будет лучше, если я порву с ним раз и навсегда.
– Однажды ты так уже думала, не правда ли? И тогда ты тоже ошибалась.
– Тогда все было по-другому.
Рафаэлла посмотрела на собеседницу. Она вспомнила сцену, которая год назад произошла с ее отцом в Париже. Каким бы это все ни было значительным и важным, для нее это сейчас не играло никакой роли. Кэ проиграла свои столь важные для нее выборы. Рафаэлла потеряла Алекса, Джон Генри погиб… Рафаэлла посмотрела на Шарлотту.
– Кэ написала письмо моему отцу, в котором рассказала о наших с Алексом отношениях. В письме она умоляла его остановить нас…что он и сделал.
Увидев, какое впечатление эта новость произвела на Шарлотту, она решила не рассказывать ей о письме Джону Генри. Это было еще большей жестокостью. Она улыбнулась матери Алекса.
– Он угрожал рассказать об этом моему мужу. Он считал меня эгоисткой, потому что я разрушила жизнь Алекса тем, что не могла выйти за него замуж и родить ему детей. В тот момент я думала, что у меня нет выбора.
– А теперь?
– Отец хотел, чтобы я приехала сюда на год. Он считал, что это для меня крайняя мера, – она перешла на полушепот, – после убийства Джона Генри.
– Ты не убивала его. – Наступила минутная пауза. – Что произойдет через год? Твоя семья будет несчастной, если ты уедешь отсюда?
– Не знаю. Все равно, Шарлотта. Я не уеду. Это часть меня. Я хочу здесь остаться.
– Что общего у тебя с этим местом?
– Я не хочу это обсуждать.
– Черт возьми, прекрати себя терзать! – Она встала и взяла Рафаэллу за руки. – Ты молода и хороша собой, ты умна, у тебя доброе сердце, ты заслуживаешь полноценной счастливой жизни, мужа, детей… с Алексом или еще с кем-нибудь, это твое дело. Но ты не можешь заживо погрести себя здесь, Рафаэлла. Рафаэлла осторожно отняла руки.
102 
