32 
– Не меньше пятнадцати. Обещаю.
Рита дала на чай пятьсот рублей.
– С ума сошла? Так много! – возмутилась я.
– Приятно же, когда тебе люди улыбаются, – объяснила моя подруга.
– Приятно. Но не за деньги же.
– За отношение. А деньги – это лакмусовая бумажка. Показывают, насколько отношения тебе дороги.
– Тебе они действительно дороги, – я кивнула на купюру.
Рита вздохнула:
– Ты знаешь, чем больше у тебя денег, тем дороже тебе обходятся отношения.
– Я так думаю, эти сентенции принадлежат Косте.
– Права, как всегда.
Официант проводил нас с широкой улыбкой. И такой же улыбкой нас наградили хостес на выходе.
– Наверное, с ними официанты чаевыми делятся, – решила Рита.
Позвонил Влад и пригласил меня завтра на ужин.
– Пожалуйста, ничего не ешь целый день, – попросил он.
– Почему это, интересно?
– Я хочу, чтобы ты была о-очень голодная!
Даже Терминатор не испортила мне настроение, когда улеглась в лужу и принялась резвиться там, как поросенок в мультфильме. Причем она проделала это в каждой луже рядом с нашим подъездом.
Мылась она с меньшим энтузиазмом.
Говорят, что душа на ночь отделяется от тела и путешествует по параллельным мирам.
Моя в эту ночь точно путешествовала. Потому что утром мне пришлось словно заново прилаживать ее к себе. Как новый костюм. Я пробовала перед зеркалом улыбку, как будто искала ее. Походку, поворот головы. Взгляд. Этот – не мой. А вот этот – мой. И чуть-чуть прищуриться.
Я готовилась к свиданию с Владом. Этому был посвящен весь мой день.
Ужасно нерационально, но очень приятно.
Я даже не вспомню, что делала.
Водитель привез меня в «Палас-отель». Я была рада, увидев знакомое лицо швейцара.
Влад уже ждал меня.
Он встал мне навстречу, и я обняла его, целуя.
– Вижу, что соскучилась, – улыбнулся он.
Мне было хорошо с ним. Как будто долго-долго плыл до берега и теперь с наслаждением растянулся на теплом песочке. И солнце всюду. Хотя оно и одно.
Мы остались в президентском номере. Влад всю ночь обнимал меня. А я боялась пошевелиться, чтобы не разбудить его.
Я не привыкла спать в обнимку. Я привыкла спать одна. И поэтому с Владом я не спала. Я лежала с открытыми глазами и думала о том, что я бесконечно люблю его.
Конечно, я могла отодвинуться на край кровати, укрыться вторым одеялом… Я не шевелилась. Влад уютно сопел мне в ухо, а я улыбалась его снам. Может, они обо мне? Или о нас?
Я заснула на рассвете. Как раз тогда, когда Влад начал храпеть. Немножко.
– Эй, соня! Что ты будешь на завтрак?
Я открыла глаза. Вернее, я улыбнулась, а потом открыла глаза. А потом проснулась.
– Я – не Соня.
– Ах да, Соня – блондинка, а ты – брюнетка, значит, ты – Даша. Угадал?
Я бросила в него подушку. Не попала.
Он поднял ее с пола и бросил в меня. Попал.
– Больно же! – закричала я.
– Бедная девочка, давай я тебя пожалею…
Мне на завтрак был его поцелуй.
Мы остались в номере до обеда. Мы хором скандировали: «Ест Федька с водкой редьку, ест водка с редькой Федьку». Эту поговорку Влад нашел сам.
– Это мой тебе подарок, – объявил он. – Пользуйся.
Я сделала вид, что слышу ее в первый раз.
– Спасибо. Это лучший подарок в моей жизни.
– После моего волка, конечно? – хитро улыбнулся Влад.
– Конечно, – согласилась я. И это была чистая правда.
Когда мы уезжали, Влад спросил, есть ли у меня деньги.
– Есть. – Я кивнула. – Ты же мне платил.
– Точно! Даш, получается, ты сегодня в первый раз со мной бесплатно?
Я хотела рассмеяться, но почему-то покраснела. Влад пришел от этого в восторг.
– Ничего себе, Даша! Как это у тебя так здорово краснеть получается? Не научишь?
Я долго держала его за руку около машины. И потом еще долго жалела, что отпустила ее.
Любовь Макаровна, как всегда, говорила громко и язвительно. Она поднимала на лоб свои очки и вглядывалась в лицо собеседника так, что ему сразу становилось ясно: эта дама его в упор не видит. Потом она делала собеседнику замечания по поводу дикции и фонетики. Если замечания игнорировались, она просто вставала и уходила. На ходу попрощавшись. Свою фразу бедолаге приходилось договаривать, обращаясь к двери.
В институте не было ни одного студента, который бы решился зайти к ней в аудиторию со жвачкой. К ней вообще никто никогда не заходил, если она сама не вызывала.
Считалось, что меня Любовь Макаровна любит. Поэтому не было ничего странного в том, что она решила побеседовать со мной о моей диссертации.
32 
