49 
— Украсть деньги… — осуждающе покачал головой Джамбата. — У женщина… Плохо сделать…
— Он вытащил сумку, пока я спала, — объяснила Гермия. — Сама виновата. Но я думала, здесь все такие же честные, как Джамбата…
Джамбата разве что не покраснел от удовольствия. Правда, с его цветом кожи сделать это было бы сложно. Он благодарно посмотрел на Гермию, а девушка ответила ему искренней улыбкой.
— Так вот… — напомнил о себе Констанс. — После того, как мы потрясли Набити, нам стало известно, где этот подлец тебя оставил. Джамбата вспомнил это место и повел меня туда. Естественно, тебя там не оказалось. Я все-таки немного тебя знаю… — почему-то покраснел Констанс. — И догадался, куда бы ты могла пойти. Ты не пошла бы наугад, — объяснил он, — потому что тебе всегда нужно что-то конкретное… Ты увидела цель — каменный гребень — и направилась к нему. В других сторонах ничего не было. Слава богу, я не ошибся. И тогда мы нашли тебя… с раненой ногой…
— Кстати, — перебила его Гермия, — а этот дракон все еще лежал под камнем?
— Куда же он делся? Лежал… — мрачно ответил Констанс. — Он никуда бы не ушел, потому что ждал твоей смерти… Но мы с Джамбатой отогнали его камнями и забрали тебя. Ты была без сознания, бредила… Я так боялся, что ты умрешь. Но Джамбата сказал, что если мы успеем, все будет хорошо. Что заразу еще можно остановить… — Голос его срывался. Было видно, что Конни снова там, у камня, вместе с Джамбатой и раненой Гермией. — Слава богу, мы не опоздали… Оставив тебя на попечение Понаи, мы отправились выручать Пойта. В деревне нашлось оружие, и я, не будь дураком, прихватил его с собой…
— Вы отдали деньги?
— Нет. Я напугал этих остолопов, отобрал у них оружие и заставил позвонить боссу. Тот сказал, что долг можно вернуть по возвращении, а его подчиненным пустить по пуле в лоб, — усмехнулся Констанс. — Они полностью провалили задание. В общем, марать руки об этих любителей не захотелось. Мы бросили их там, в гроте у Аргадвы. Пусть сами и выбираются, — махнул он рукой. — Вот, собственно, и весь рассказ о наших приключениях.
На глаза Гермии вновь навернулись слезы. Как же она была несправедлива к Констансу! К ее любимому, дорогому Конни! Как она могла осуждать, винить его… Он сделал все, как нужно. Помог ей, спас Пойта… Он не бросил ее в трудный момент и, несмотря ни на что, вел себя как настоящий друг!
— Конни! Джамбата! Как мне отблагодарить вас за все, что вы сделали? — спросила она.
— Ну… Не знаю, чего захочет Джамбата, а у меня одна-единственная просьба.
— Какая же?
— Я могу поговорить с тобой? Без свидетелей? Если, конечно, Поит не возражает… — Констанс посмотрел на понурого жениха, и Поит кивнул головой. — Если будешь чувствовать себя лучше, то вечером прогуляемся по побережью…
— А там не будет драконов?
— Если даже и будут, я не дам тебя в обиду. Обещаю…
Ее сердце до краев наполнилось теплом, звучавшим в его словах. О чем он хочет поговорить с ней? Гермия догадывалась, и эта догадка приятно щекотала ее душу. Ее мучил только один вопрос: когда же она поговорит с Пойтом? У него был такой жалкий вид, что Гермия боялась добить его своими словами. Голубые глаза округлились и смотрели с какой-то нечеловеческой тоской. Уголки губ опустились вниз. Ни дать ни взять — нашкодивший котенок, который, провинившись, стоит перед хозяйкой.
Гермия закусила губу. Как же, как же ему сказать? Наконец она решилась.
— Я хочу поговорить с Пойтом. — Она выразительно посмотрела на Конни и Джамбату. — Не могли бы вы оставить нас одних?
— Конечно, ваше величество, — шутливо поклонился Констанс и подмигнул Джамбате. — Пойдем.
Они остались одни. Гермия не знала-, как поднять глаза и посмотреть на. Пойта. То, что она собирается сказать ему, добьет его окончательно. Да и как можно признаться человеку, который любит тебя, в том, что ты уходишь к другому? Гермия слышала об этом от подруг, читала об этом в романах. Но она никогда не оказывалась в такой ситуации сама…
Она заставила себя поднять глаза и посмотреть на Пойта. В его голубых глазах застыли боль и страх. Гермия почувствовала, как язык прилип к гортани. Она не сможет, не сможет этого сделать… Но она должна покончить с этой ложью, с этой неразберихой… Так будет лучше для всех троих.
— Поит, — хрипло начала она. — Я хочу сказать тебе…
— Погоди, — перебил ее Поит. — Это я хочу сказать. Я хочу попросить у тебя прощения за ту ложь или… как это назвать… молчание, из-за которого мы все были на волосок от гибели. Я скрывал свой порок… Скрывал потому, что каждый раз клялся себе: следующего раза не будет. А он наступал. Игра караулила меня на каждом шагу. Игра звала, манила меня: «Давай, Поит, садись за стол, сыграй разок. Ты всегда можешь остановиться…» А я не мог, и она прекрасно об этом знала. Я был слаб перед ней. Это была какая-то одержимость. Мне казалось, что я люблю играть больше всего на свете, что это главная моя страсть. Даже большая, чем… — он замялся — чем… любовь к тебе… Боже, как я ошибался! Теперь я не могу даже помыслить о том, что сяду за этот чертов стол с его зеленым сукном, будь оно проклято! Но уже поздно. Слишком поздно…
49 
