27 
– Опомнитесь, мессир! Этот человек всего лишь посыльный, и не его вина, что Карл оказался таким дураком.
Эврара разобрало любопытство. Когда вновь тронулись в путь, пристроился сразу за лошадьми герцога и Рикуина, слышал каждое слово. Оказалось, Ренье разозлило, что Карл вместо ожидаемого извинения лишь напомнил о присяге, давая понять, что отныне Длинная Шея все же является его вассалом, а значит, власть Каролинга распространяется на все земли Лотарингии.
– По-своему он прав, – спокойно ответил Рикуин. – Теперь вы связаны с ним, и, может, это даже хорошо, ибо германские Конраддины не посмеют открыто домогаться Лотарингии, не рискуя ввязаться в войну с западными франками. Ведь ко всему прочему Карл Простоватый – последний правящий Каролинг, а власть этого рода священна. Поэтому, если Карл возжелает посетить наши земли, вы обязаны будете его принимать как сюзерена и ни словом не должны обмолвиться о нанесенной вам обиде.
– Все демоны ада! – вскричал Ренье и так дернул повод коня, что тот взвился на дыбы. – И самое противное, Рикуин, – добавил он, уже справившись с лошадью, – что в этом послании Карл величает меня родичем. А сие означает, что этот мужелюбивый лицемер все же теперь признает, что я стал супругом его племянницы. Каков пес! При всех он ее и знать не желает, а в письме уже готов раскаиваться.
– Но ведь это же превосходно! – рассмеялся граф Верденский. – Ибо свидетельствует о том, насколько вы сблизились теперь с Простоватым. И вам бы не следовало отсылать госпожу Эмму, ибо, случись что, Карл вменит это вам в вину, а вам, что бы вы ни чувствовали к Простоватому, стоит держаться его руки хотя бы ради того, чтобы не оказаться меж двух огней – франками и германцами. А война с двух сторон вам невыгодна, да и мне, и всем лотарингцам тоже, ибо тогда, может статься, мы потеряем свою независимость. Понятно, вы присягнули Карлу. Но сей ничтожный правитель даже в своих землях не обладает реальной властью. В то время как германцы…
– Проклятье! Неужели ты, Рикуин, полагаешь, что я должен так дрожать перед этими могущественными франками, что смогу терпеть подле себя женщину, чье прошлое может опорочить меня?!
Эврар невольно затаил дыхание. Он понял, что сейчас решается судьба Птички. И с невольной надеждой ждал, что сейчас скажет этот славный парень – Рикуин Верденский.
– Вам действительно не следует сейчас приближать ее к себе. Хотя бы для того, чтобы Гизельберт не узнал о ее прошлом и не воспользовался этим. Но со временем… Лотарингия ведь так далеко от Нормандии. Никто может и не узнать, что Эмма Робертин и есть та Эмма из Байе, которая родила Роллону бастарда. Но на случай, если Карл или герцог Роберт захотят поинтересоваться своей племянницей – она должна вновь явиться как ваша супруга. Должна… Я говорю об этом, ибо знаю, какие поручения вы обычно даете этому греку.
– К тому же ею может интересоваться и Роллон, – неожиданно подал голос Эврар. – Говорят, он голову терял от рыжей.
Ренье резко оглянулся.
– Подслушиваешь, Меченый?
– Слышу, – сухо обронил мелит. – И скажу, что и нового герцога Нормандского нельзя сбрасывать со счетов. Ведь его наследник Гийом все же от нее.
Он не жалел, что вмешался. Знал, что Ренье затаил злобу против норманна еще с тех пор, как последний держал его господина в плену. И понимал, что Гизелла хоть и жена, но не соперница Эмме. Рано или поздно Роллон поинтересуется своей прежней возлюбленной. И не местью ли для Ренье будет показать, что отныне он – полноправный хозяин красавицы с рыжими волосами.
Ренье ничего не ответил. Молчал весь остаток пути. И лишь когда они сделали очередную остановку, неожиданно позвал к себе Эврара.
– Доверь свои полномочия кому-нибудь, а сам возвращайся в Реймс. Застанешь Леонтия – хорошо. Нет – ищи. Я сказал, что он может распорядиться Эммой по своему усмотрению. Не наделал бы глупостей! Надеюсь, что он все же сообразит, что Эмма как-никак моя жена.
«Сообразит – как же! – думал мелит, седлая коня. – Как бы этот изверг не сожрал ее живьем».
Он мчался, сам удивляясь своему стремлению защитить девушку от жестокого нотария. Обычно обоз идет медленно, и путь, что они проделали за двое суток, Эврар одолел едва ли не за ночь. Под ним был хороший конь – Эврар вообще выбирал лишь отборных лошадей, но мелит не желал его загонять и в Реймсе дал ему передышку, пока наводил справки о Леонтии и герцогине. Узнал лишь, что грек с Эммой покинули город на следующее утро после них и вроде бы двинулись по той же дороге.
27 
