Особенно,... 
93 
Лица мужчин изменились, и дело было не только в том, что взопревшие лбы да щеки раскраснелись от прилившей к головам крови, а взоры стали невыразительными, мутными. Они разительно поменялись внешне: сотворили себе новые черты лица и заметно укоротили когда-то остроконечные уши. Представители древнейшего в мире народа возжелали походить на глубоко презираемых ими людей. И, как ни странно, Жал тут же догадался почему. Последняя надежда возвратить эльфийское господство покинула безумных ученых, однако это не означало, что они были согласны уйти в прошлое. Отнюдь, они собирались и дальше жить, процветая, и мстить, ненавидя людей и изводя их тайно, исподтишка, не забывая, однако, о собственной безопасности и сытости живота.
Возможно, у группы эльфийских ученых, последними покинувших пределы бескрайних Шермдарнских степей, и были большие планы на будущее, но Жал не позволил их осуществить. Пребывая по-прежнему в бестелесном состоянии, искусственно созданное существо стало разделяться. Процесс копирования самого себя из редких воздушных частиц остановился, лишь когда количество полноценных боеспособных двойников стало соответствовать числу пировавших в зале мужчин. Затем бестелесные, невидимые фантомы зависли за спинами каждого из врагов. Жал мысленно отдал приказ «Пора!», и его двойники, все как один, обрели вес, цвет и форму. Дюжина протяжных, душераздирающих криков мгновенно слились в один громогласный хор безумствующих голосов, слегка усиленный испуганными женскими криками. Двенадцать возникших из воздуха фантомов одновременно накинулись на свои жертвы и голыми руками принялись разрывать бьющуюся в агонии плоть на части. Обнаженные, перепачканные брызгами крови танцовщицы бегали кругами и визжали, а по залу летали ошметки горячей плоти. Этот миг показался Жалу кратким мгновением его долгожданного триумфа. Натерпевшаяся жертва наконец-то расправилась со своими палачами. Однако радость была омрачена еще до того, как стих последний стон. В зале находились не все… далеко не все мучители. Бывший сержант знал, где их искать, и примерно представлял, какие мерзкие замыслы против людей вызревали в их головах, но вот что плохо: умирающие злодеи каким-то непостижимым образом умудрились послать тревожное предупреждение остальным соплеменникам. Теперь враги ведали о постигшей их товарищей участи и о том, что их творение вырвалось на свободу. Они узнали то, что не должны были знать, и первым делом надежно обезопасили себя. Сержант перестал их мысленно чувствовать, хотя до этого момента прекрасно знал, сколько эльфов и где притаились не только вблизи, не только в одном королевстве, а на бескрайних просторах всего континента.
* * *
Его разбудил звук: пронзительный и недолгий рев рожка. Испугавшись, что страшный сон был явью, Штелер вскочил, сел, широко расставив голые ноги, и, щурясь, стал озираться по сторонам. К счастью, видение не продолжалось. Барон успокоился, ведь темница была другой, не той, в которой провел дни, месяцы, а может, и годы бедолага Жал, да и под ногами не стояла зловонная кастрюля. Впрочем, несколько общих черт у двух узилищ имелось: их стены были похожи, по стенам, как во сне, так и наяву, текли тонкие ручейки воды, образовавшие на полу лужу, и двери были один в один: крепкие, дубовые, которые было не выбить ногой и не высадить плечом не только обычному человеку или моррону, но и могучему богатырю из детских сказок, способному в одиночку отправиться на целое войско и извести врагов, даже не обнажив меча.
Видение, бесспорно, давало почву для раздумий, и Коллективный Разум наконец-то решился открыть своему слуге, с кем ему довелось столкнуться в родном городе. Аугуст узнал тайну затворника, хоть и многого из увиденного откровенно не понимал. К примеру, что сталось с эльфийскими учеными и почему бывший их пленником колдун собирается бороться не со своими мучителями, а с морронами. Сон ответил только на один вопрос, но это была лишь жалкая кость, ради издевки брошенная оголодавшей собаке. Ответ породил множество новых вопросов, разбираться с которыми было, однако, не время и не место. Штелер был заперт в темнице, не помнил, как в нее попал, но что более всего поразило моррона, на его перепачканном грязью и зеленью теле не было даже жалкого лоскута одежды. Он был гол как сокол и, кроме стыда, испытывал еще и физический дискомфорт. Каменный пол, на котором он восседал, не был ни теплым, ни сухим, а так ведь недолго и заработать болячку, которой весьма боятся мужчины.
93 
