Особенно,... 
90 
Спуск с крыши не занял много времени, а вот для того чтобы подобраться к ограде, моррону пришлось прождать около четверти часа. Дело в том, что путь ему преградили сразу два патруля стражи. Встретившиеся на пересечении двух маршрутов солдаты о чем-то болтали и никак не хотели продолжать путь. Видимо, до окончания их дежурства оставалось совсем немного: ну как тут не позволить себе отдых и за вяло протекавшим разговором не потянуть время? Кстати, не только свое. Штелер злился, но приходилось ждать. А тем временем небо уже заметно посветлело, начинались предрассветные сумерки… странная пора, когда еще не наступил день, но еще и не окончилась ночь.
К счастью, всему на свете приходит конец и люди устают от всего, в том числе и от шевеления языками, в которых на самом деле нет костей. То ли исчерпав темы для болтовни, то ли побоявшись получить нагоняй от давно поджидавшего их возвращения офицера, стражники лениво разошлись, уже не неся на плечах, а устало волоча по мощенной камнем мостовой свои грозные с виду, но медлительные и весьма неточные мушкеты.
Мысленно поклявшись, что если ему доведется когда-нибудь стать комендантом вендерфортского гарнизона, то он первым делом заменит устаревшее оружие стражи более скорострельными и точными образцами, а второй его указ будет направлен на то, чтобы отправлять с каждым патрулем сержанта или офицера, отвечающего головою за соблюдение графика передвижения, барон наконец-то добрался до места, где Линора пробралась сквозь ограду. Лаз он сразу нашел, точнее, даже не лаз, а просто местечко, где прутья располагались чуть дальше друг от друга. Если поднапрячься, поднатужиться и как следует втянуть живот, то через прутья мог проникнуть и худощавый вор, и стройная женщина, каковой, бесспорно, являлась Линора, но только не широкоплечий, крепко сложенный мужчина, да еще опоясанный мечом.
Ограда оказалась высокой, а прутья чересчур скользкими, так что через преграду было не перелезть, по крайней мере, барон на такой подвиг не отважился. Штелеру оставалось лишь попытать счастья и протиснуться между прутьями, но для этого, прежде всего, ему пришлось не только отстегнуть меч, но и раздеться по пояс и даже снять сапоги. Первым делом моррон отправил по ту сторону ограды одежду и оружие, затем поджался и как-то втиснулся сам, скрежеща зубами от боли, когда обдирал о решетку мгновенно пошедшую красными пятнами кожу. Минут пять он промучился, заработал несколько кровоподтеков и синяков, но в конце концов свершилось чудо, и незваный гость оказался в парке.
Среди деревьев было неимоверно тихо и темно; не слышалось ни лая сторожевых псов, ни пения ночных птиц, ни даже шелеста листьев, хотя легкий ветерок и холодил вспотевшую спину быстро натянувшего сапоги, а затем и одежду барона. Когда утренний туалет на свежем воздухе был наконец-то окончен, Штелер на всякий случай заранее обнажил меч и осторожно, стараясь не трещать валявшимися под ногами ветками и держаться поближе к деревьям, стал пробираться в глубь огромного парка. Именно в этом и состояла его роковая ошибка. Как только Агуст коснулся рукой ствола, то тут же почувствовал, что прилип. Ужасаясь глупости садовника, которого угораздило погубить дерево, перепачкав его липкой, вязкой гадостью наподобие смолы, Штелер напряг мышцы руки, но это не привело к желанному результату. Моррон прилип, и еще до того, как он попытался повторно освободиться, лишившее его свободы дерево вдруг ожило. Оно загудело, как будто подавая сигнал, что поймало нарушителя, а из гладкого и ровного ствола внезапно появились руки; много рук, настоящих, человеческих кистей, но только покрытых древесной корою. Они крепко вцепились в замешкавшегося от неожиданности и не успевшего отскочить в сторону барона и с силой притянули его к стволу. Штелер сопротивлялся, вырывался изо всех сил, так что трещали швы на камзоле, извивался всем телом и даже прокусил одной из кистей большой с указательным пальцы. Но все его потуги оказались напрасными, многорукое древо крепко прижало чужака к себе и, продолжая гудеть, удерживало пленника до прибытия к месту хозяев. Впрочем, Штелеру не довелось увидеть, как примчались на зов бдительного стража слуги графа. Одна из кистей изловчилась, добралась до его горла и пережала холодными скользкими пальцами сонную артерию.
* * *
Его разбудил звук, пронзительный и недолгий рев рожка, означавший, что пришло время кормежки. С трудом поборов желание спать, он открыл глаза, и мутному взору предстала все та же картина, что и вчера, позавчера… что и много-много дней назад. Темные стены подземелья, поросшие плесенью да грибком; вода, стекающая по ним с растрескавшегося потолка едва заметными глазу ручейками и образовавшая уже довольно большую лужу на полу его маленькой темницы.
90 
