57 
Маркиз был неплохо осведомлен, как будто за Штелером постоянно наблюдали его незримые соглядатаи. Бывший полковник уже ничему не удивлялся, у каждого, кто встречался ему на пути, имелись свои секреты, и собратья-морроны не были в этом правиле исключением. Новичок-«легионер» лишь поражался, как его, неподготовленного и не посвященного во многие-многие таинства, отправили на ответственное задание, в чью дурную голову пришла эта бредовая мысль? Праведный гнев и обида бушевали в голове новичка, и, по счастливой случайности, рядом оказался тот, на кого их можно было излить.
– Да, пошел бы ты, маркиз, пехом до Марсолы! – неожиданно взревел Штелер и злобно пнул Живчика в живот.
Этот удар достиг цели, сноб-учитель согнулся пополам, когда кованая подошва тяжелого сапога врезалась в расслабленные мышцы его немного выпиравшего живота. Однако этого наказания за менторский тон и мудрые поучения вместо реальной помощи Штелеру показалось слишком мало. Приблизившись к скрежещущему зубами от боли маркизу, Штелер впился пальцами в его жидкие, но длинные волосенки, а затем изо всех сил ударил коленом согнувшегося противника по уродливому лицу. Выкинув назад руки, как плывущий на спине пловец, вельможа отлетел назад и чуть было не вышиб затылком дверь. Впрочем, кость черепа аристократа оказалась достаточно прочной, чтобы выдержать жесткое соприкосновение с дубовыми досками. Повалившись на пол, Вуянэ тут же обхватил гудевшую голову руками и протяжно застонал… то ли от обиды, то ли от боли.
Штелер мгновенно успокоился, но запоздалое раскаяние все равно не удостоило его визитом. Отчищая пальцы от приставших к ним сальных волос, выдернутых из шевелюры маркиза, бывший полковник нарочито медленно прошествовал к столу и, чтобы не оставить ни капли дурманящей влаги вздумавшему его поучать собрату, залпом осушил кувшин до дна. Он не чувствовал угрызений совести и не упрекал себя за то, что нарушил законы братства морронов, а, наоборот, был уверен в правильности и справедливости своего поступка. Насколько его успели просветить перед отправкой в Денборг, в «Легионе» не было ни учеников, ни учителей, ни младших, ни старших членов. Если по каким-то причинам более опытный моррон испытывал недовольство действиями другого моррона, то у него все равно не было права того отчитывать и уж тем более выставлять дураком.
– Да чтоб тя, толстобрюха! – послышался от двери жалобный стон поднявшегося уже на четвереньки маркиза.
– А это тебе за весьма неуместное нравоучение, господин маркиз, – хмыкнул Штелер, наконец-то растянувшийся на кровати. – А еще и за то, что ложе мое сапогами грязными обпачкал. Вас что, во дворцах не учили сапожищи в гостях снимать? – с насмешкой произнес полковник, настолько не боявшийся в тот миг ответной атаки побитого им вельможи, что даже позволил себе закрыть глаза. – Коль следил за мной, почему не вмешался? Коли знал, что не дело творю, так чего тогда советом не помог? А теперь нечего перышки распускать да павлином прикидываться! Да, я много всякого наворотил, но в том больше вашей вины! Зачем меня, неуча, в стан врага одного отправили? Если солдат необучен, в том лишь командира вина! Это я те, маркиз, как бывший офицер говорю! Ваша с Лохмачом промашка, так вот себе поучения и прочти, но только потом… не при мне, – поучительно заявил Штелер и повернулся набок, делая вид, что собирается заснуть.
– Ты только глянь, припадочный, что ты наделал! – чуть не заплакал маркиз, взглянув на свое отражение в маленьком зеркале на стене возле стола.
Штелер нехотя повернулся, намереваясь ответить на упрек банальной, приевшейся фразой, что синяки да ссадины украшают лик любого мужчины, но то, что он увидел, остановило слова, уже вертевшиеся на языке. И без того жиденькая растительность на голове маркиза изрядно поредела, но это было не главное последствие вспышки его гнева. Кожа на лбу моррона разбухла и отвисла, вот-вот собираясь сползти на брови, а затем на глаза. Еще большее безобразие творилось на щеках: набухшая, как будто отслоившаяся кожа собралась складками возле подбородка и рта. Маркиз Вуянэ упорно пытался разгладить взбунтовавшуюся плоть, но его усилия так и не увенчались успехом.
– А-а-а, бес с ним! Все равно без толку! – отчаявшись привести в порядок лицо, произнес маркиз и резким рывком сорвал со своей головы кожу вместе с большей частью волос.
На полковника смотрело нечто, лишь отдаленно напоминавшее человеческое лицо. Изуродованный, покрытый буграми, бороздками шрамов и вмятинами череп был плотно обтянут какой-то тонкой, серо-зеленой пленкой или тканью.
57 
