115 
— Как же идти, если везде немцы? — спросил капрал.
— А ты — по болотам, ты — по лесам, да сохранят тебя добрые духи…
— Киитос, муммо! — И, сунув за пазуху приятно обжигающую живот каккару, Теппо Ориккайнен пошел на юг — все дальше и дальше.
Подули теплые ветры — снег растаял. Держа лыжи под мышкой, он обходил деревни задворками. Гитлеровцы могли убить его как финна, шюцкоровцы — как изменника. Страшно, когда в родной стране не найти себе места!..
Отряхивая с ветвей комья рыхлого снега, мирно и покойно шумели леса. Он шел на юг, и с каждым часом выпрямлялись корявые березы, стройнее становились сосны, глубже предательские болота. Идти по мшистым кочкам и гатям было трудно, капрал по пояс вымок в жидкой грязи.
Вечером Теппо Ориккайнен встал коленями на камень и долго молился, прикладывая к груди большие, перевитые узлами вен руки. Листья осины трепетно дрожали над ним; старая ворона, склонив набок голову, внимательно следила за человеком.
Капрал перестал молиться, и по его щеке медленно поползла большая слеза. Он вспомнил, как легко ему было тогда, в молодости, когда он сидел в пивной, играл на самодельной гармошке, а Лийса пела высоким чистым голосом; она пела о том, что на горе стоит дом, а под горой река, и по реке плывет лодка… Разве думал он тогда, что ему придется прятаться по болотам, а его Лийса станет подстилкой немецкого ефрейтора? Проклятая жизнь!..
Он поднялся с колен и увидел, что далеко-далеко, среди сосен редкого леса, мерцает теплая точка костра. Капрал снял штаны, выжал их сильными руками, потом надел снова и пошел к людям. Огонь то пропадал из виду, то снова вспыхивал в отдалении, становясь все ближе и теплее.
«Только бы не немцы! — думал он. — Сначала посмотрю…»
Неслышными шагами подкрался к костру. Две молодые женщины сидели возле огня. На воткнутых в землю палках сушились авиационные комбинезоны и большие меховые сапоги. Лица женщин были усталы и черны от копоти. Одна из них поворачивала над огнем сучок с нанизанными на него грибами, другая смотрела на пламя.
«Русские… Самолет их, наверное, подбили, и вот…»
Под ногой хрустнул сучок, два пистолета сразу уставились в темноту:
— Кто здесь?..
Теппо Ориккайнен вяло опустился на кочку, сказал на корявом русском языке:
— Не надо стрелять, нэйти… Вы русские, а я финн, между нами война кончилась, нэйти!..
— Выбрасывай оружие!
— У меня нет оружия, я бежал из тюрьмы…
— Тогда подойди сюда.
Капрал вышел из темноты, жадно посмотрел на костер,
— Я сяду, нэйти, если позволите?
— Садись…
Он почти обхватил руками веселое, брызжущее искрами пламя.
Его лицо просветлело, когда он сказал:
— Вы добрые люди, нэйти!..
Одна из женщин, которая жарила грибы, спросила:
— До границы еще далеко?
— Если идти прямо — нет, но кругом немцы…
— Это мы знаем, летели — так видели, а сколько нам еще идти?..
Он увидел, что нога одной женщины забинтована, и промолчал, чтобы не пугать их дальностью расстояния.
— Вы откуда идете? — спросил.
Ему не ответили. Женщина, у которой была перевязана нога, спросила:
— Саня, ну скоро ли?..
— Сейчас, Шура, сейчас!.. Вот эти, кажется, уже готовы, потерпи еще немножко.
На сучке, истекая соком, морщились от жара лесные и тундровые грибы, от них вкусно пахло.
— Нэйти, — сурово сказал капрал, — снимите вот этот гриб… и этот тоже снимите: они ядовитые.
— А мы их ели!
— Снимите, — повторил капрал и нащупал под мундиром давно остывшую каккару. — У меня, — сказал он, подумав, — есть хлеб, и мы сейчас, нэйти, съедим его весь!..
* * *
На шестой день своего пути Теппо наткнулся на заявочный столб акционерного общества. По реке, подпрыгивая на порогах, быстро неслись сосновые бревна. Капрал поймал одно из них, притянул к себе комель. Так и есть: на толстой коре, вырублена марка: «X». Значит, он вышел прямо к вырубкам «Вяррио».
Скоро послышался стук топоров и визг пил. Теппо Ориккайнен пошел быстрее. Голод и болотная сырость вечернего леса торопили его. Треск рушащихся на землю деревьев напомнил ему былое, когда он валил лес на хозяйских вырубках.
А вот и сама делянка, где он ел гороховый суп и спал на тесных, загаженных клопами нарах, дыша тяжелым батрацким потом.
На крыльцо вышла пожилая женщина, топая по ступеням подбитым деревом кеньгами, всмотрелась:
— Никак это ты, Теппо?
— Я, тетка Илмари. Узнала все-таки?
115 
