Особенно,... 
95 
К нему подскакал Евдокимов.
– Андрей Елисеевич, – задыхаясь, передал юнкер, – полковник Пацевич приказывает навязать бой и сесть курдам на плечи. Первая сотня уже идет к нам… Пехота перестраивается в каре…
– Зачем? – спросил Карабанов.
– То есть, – не понял юнкер, – как это – зачем?
– А на кой черт полковнику понадобилось лезть на эти горы? Здесь ему не Швейцария, а мы не туристы-англичане. Откуда я знаю, что за этими скалами?.. Может, там мне снимут башку так же легко, как я снимаю фуражку…
Но, ковылем под ветром ложась и колеблясь, вдали уже разворачивалась первая сотня, уже бежали среди камней солдаты, и Карабанов в ярости рванул шашку из ножен:
– За мно-ой… ры-ысью…
Подножие гор было пологим, его взяли единым махом. Потом копыта лошадей стали срываться с крутизны. Казаки похватали из седел винтовки, каждый нахлестнул своего конягу нагайкой, чтобы тот бежал вниз.
И началась просто обыкновенная перестрелка.
– Ну какая глупость! – возмущался Карабанов. – Хвощинский – тоже дурак хороший, кому все это нужно?
Стреляя из револьвера, он вместе с казаками взбирался на вершину скал. Турки отвечали недружно и даже как-то неохотно. Но вот, подтягивая лошадей, враги добрались до перевала – и сразу захлопали плотные пачки выстрелов. Казаки с руганью залегли.
– Не давайте им спускаться! – крикнул Карабанов и, перепрыгивая через солдат, добежал до Хвощинского, который, лежа на боку, протирал носовым платком линзы громадного бинокля.
– Я не понимаю, что происходит? – нервно выкрикнул Андрей, падая под зыканье пуль рядом с полковником. – Ведь навязав туркам этот бой, мы уже не сможем и отступить без боя! Ясно, как дважды два… Совсем не надо быть для этого Суворовым!
– Карабанов, – невозмутимо ответил Никита Семенович, – вы особенно-то не нервничайте: умирать надо всегда спокойно…
Андрея передернуло от обиды:
– Я не трус, вы это знаете!
– Один мундир еще не делает человека храбрым.
Карабанов вскочил, вернулся к своим казакам. Перебежками, громыхая сапожищами по каменьям, стреляя с колена, поодиночке подтягивались ставропольцы. Милиция стала обходить выступ скалы. Убитые как-то сразу шлепались навзничь, катились под крутизну, застревали в кустах и расщелинах…
– Ах… Ах… Ах! – надрывался кто-то от боли.
Прапорщик Латышев подполз к Андрею, волоча бренчавшую по камням шашку.
– Господин поручик, извините, у меня к вам просьба…
– Не будьте так вежливы. Что угодно?
– Дайте папиросу. У меня кончились…
Карабанов выбросил из кармана папиросницу. Прапорщик жадно закурил, руки у него тряслись. Сняв с отворота мундира букашку, он отпустил ее в траву, дохнув на нее табачным дымом.
– Сейчас, – сказал он не сразу, – Пацевич вызвал застрельщиков-добровольцев, и я поведу их туда… Вы благородный человек, Карабанов. Спасибо, что не стали разглашать моей подлости. И я не могу уйти, не пожав вашей руки… Прощайте!
Андрей пожал влажную узкую ладонь прапорщика величиною в солдатский сухарь:
– Оставим, Латышев, это! ..
– И еще хочу сказать последнее: не советую дружить с Некрасовым…
– А это почему?
– Я не могу сказать… А впрочем – нет, знайте: за ним уже давно тайный надзор полиции…
Кто-то постучал Карабанова в подошвы раскинутых ног. Андрей обернулся: вжавшись в землю, Пацевич прошипел ему:
– Поручик, поднимайте казаков!
«Ну, черта с два!» – решил Карабанов.
– Я казаков не подниму. Пусть идут охотники. А казаки останутся здесь… Пехота погибнет без конницы…
Полковник снова застучал по каблукам. На этот раз чем-то тяжелым. Андрей оглянулся снова и увидел в руках Пацевича громадный револьвер системы «бульдог».
– Вы отказываетесь? – спросил Пацевич. – Латышев, голубчик, арестуйте его… Карабанов, сдайте оружие!
– Оружия не дам, – ответил Андрей и отполз в сторону, чтобы не закрывать полковника от пуль своим телом. – Я скорее останусь без штанов, – добавил он злобно, – но оружия не отдам: мне еще предстоит драться…
– В Баязете поговорим, – пригрозил ему Пацевич.
– Как бы не так! – ответил поручик. – Неужели вы еще надеетесь выбраться отсюда?..
Бросок охотников на вершину скалы был ужасен. В стригущем пересверке ятаганов и сабель, в жестоких воплях и лязге затворов Латышев довел-таки людей до гребня скалы. Грудь в грудь, пуля в пулю, баш на баш сошлись! Началась резня… А там еще стенка – сбитая из глины, древней аллаха. Уже осатанев от крови, каким-то чудом охотники махом перескочили и эту стенку, дружно кинулись на турок сверху и… никто из них не вернулся обратно!
95 
