18 
— Мы не успели, — сказал Франц.
— Хорошо, о Бастионе поговорим после. Так что делает Госпитальер так далеко от своей Базы? Зачем ты хотел попасть в мой клан? Ведь хотел, не отрицай. Потому ты за мной и шел. У тебя какое-то задание?
— Да, — не моргнув глазом ответил Франц.
— Опять врешь! — разозлился Герман, и Гнев, уловив настроение хозяина, зарычал. — Я готов поверить, что ты Госпитальер, видел, как ты порхал над Мусорщиком, но чтобы Красный крест отпустил с Базы в Город неопытного сосунка… на задание… Никогда я в это не поверю, Франц. Уж твоим начальникам должно было прийти в голову послать на важное задание кого-нибудь поопытнее тебя.
Франц обиженно надулся, вздохнул и кивнул:
— Ты прав. Никто меня никуда не посылал. Это моя инициатива — провести собственное расследование. Наши старики — жуткие консерваторы. Прежде чем что-то решить, они долго думают, а я не мог больше ждать. Решил сам все узнать. Ведь… Ведь если бы у меня получилось, может, и меня бы стали выпускать в Город на задания вместе с другими оперативниками. Ты не представляешь себе, как мне надоело сидеть на Базе…
— Давай только без соплей обойдемся, — проговорил Герман и, немного сбавив тон, спросил: — Так что ты решил разузнать?
Франц вздохнул и принялся рассказывать:
— Это случилось неделю назад. На Базу поступил сигнал, что в районе Бастиона вспышка красного тифа. Выдвинули силы, оцепили район. Почти все уже были мертвы, болезнь слишком быстро прогрессировала. На ногах оставалось не больше двадцати клановцев. Лишь девятерых мы смогли спасти. Очаг заражения выжгли, постарались, чтобы инфекция не перекинулась в соседние кланы. Те, кто выжил, потом говорили, что из памяти у них выпал довольно большой промежуток времени и они совершенно не знают, откуда пришла болезнь. Мы им не поверили, подумали, что опять кто-то из них по глупости полез в старый могильник на Клаппергассе. Но один из наших, когда выживших поместили на карантин, решил проверить показания с помощью… Ну тебе это все равно ничего не говорит, в общем, с помощью одного прибора. И вот в чем странность — он обнаружил в мембранах нервных клеток исследуемых остаточные признаки А-излучения. Натрий-калиевый насос в клетках…
— Что такое А-излучение? — перебил Франца Герман.
— А-излучение… — Франц задумался, стараясь подобрать слова. — В общем, еще до Последней войны проводили исследования. Пытались разработать такую штуку… Ну представь себе — проводишь А-излучением по какой-то отдельно взятой местности, и все вражеские солдаты оказываются парализованы. Их можно тепленькими брать. У нас, кстати, шоковые дубинки именно на основе А-излучения делают.
Герман знал, о чем идет речь. У Госпитальеров были небольшие дубинки, чтобы обездвиживать слишком агрессивных «пациентов» или тех, кто из-за болезни лишился родственников и сам не хотел жить — отчаянно сопротивлялся. Вдарят тебе такой в солнечное сплетение — и лежишь часа три в полной отключке, а Госпитальеры спокойно вводят вакцину. Многим они таким образом спасали жизнь. Те в шутку потом говорили: «Своей жизнью я обязан шоковой дубинке, и только ей одной!» или «Мои вторые родители — Госпитальер и его шоковая дубинка».
— На Базе заинтересовались, стали копать глубже, — продолжил свой рассказ Франц. — Выходило, что кто-то облучил район Бастиона А-излучением, а затем, чтобы скрыть улики, подбросил им красный тиф.
— Откуда ты знаешь, что им его подбросили?
Франц засунул руку в маленькую поясную сумку и протянул Герману два тонких металлических цилиндрика, каждый с палец величиной. Герман взял их у Франца и принялся разглядывать. Оба цилиндрика были закрыты герметичными крышками. Практически никаких отличий, на одном из них была выдавлена странная надпись «RH-058», другой был абсолютно гладким.
— Что это? — спросил Герман.
— Тот, что с надписью, — это довоенный образец. Он под завязку полон красным тифом. А тот, что без надписей, создан кустарно. Уже после войны. Именно его мы и нашли в районе Мусорщиков.
Услышав о том, что держит в руках заразу, Герман едва не бросил цилиндры.
— Откуда они у тебя?
— Взял на Базе, — смутился Франц, — мне нужны были доказательства…
— И много в них заразы? — цедя слова, как Старый Кра свой настоянный на мышином дерьме самогон, поинтересовался Герман.
— Тот, что без букв, — пустой. Его использовали в районе Бастиона. А довоенный… Если вдруг он откроется, то его хватит уничтожить Борнхейм в течение недели. Не бойся, они герметичны и нам ничего не грозит.
18 
