Особенно,... 
11 
– А почему ты Джек? – спросили его.
– Вообще-то я чистокровный Женька. Но я не понимаю, почему хуже называться Джеком. Вы Джека Лондона читали?
– Здорово пишет!
– Со временем собираюсь писать не хуже.
– Ого! Джек, но пока ты не Лондон, а только Лондоненок.
– Идет и это! Я разве обижусь? Итак, кинем жребий.
Но жеребьевку пришлось отменить за неимением монет и спичек. Договорились на словах, что обжорствовать начинает Савка: сегодня ему предстоит слопать сразу три пайки!
За ужином юнгам объявили, что завтра придут врачи. При этом у Савки екнуло сердце: опять станут крутить и щупать каждого. А вдруг обратят внимание, что левая рука у него не в порядке? Но старшины тут же его успокоили:
– Завтра всем будут сделаны уколы! Не отлынивать…
Большие чайники ходили вдоль длинных столов, а перед Савкой лежали сразу три горбушки хлеба. Только он было вознамерился запивать их чаем, как сзади к нему подкрался Витька Синяков:
– А-а, вот ты где затаился от суда истории…
Заметил три горбушки и заграбастал их себе.
– Ого, сколько ты нашакалил! С тебя еще семь таких же. Войди в мое трагическое положение: курить охота, а хлеб при случае можно обменять на табак. – И похлопал Савку по плечу, чтобы тот не раскисал: – Не плачь, дитя, не плачь напрасно. Спроси любого грамотного, и тебе скажут, что наедаться на ночь вредно.
Перед отбоем Савку прижали в угол Джек с Мазгутом:
– Слушай, ты зачем отдал наш хлеб этому прохиндею?
Савка признался, что, если бы не этот Синяков с его развитыми бицепсами, не видать бы ему флота как своих ушей.
– По-моему, – сказал на это Джек Баранов, – Витьке хлеба не давать, а лучше сообща набьем ему морду.
– Набей! – возразил Мазгут. – Ты ему банок накидаешь, а он доложит, что Савка врачей обдурил.
После чего друзья решили несколько вечеров поголодать, но чтобы Савка сразу рассчитался со своим вымогателем.
– И больше с ним не связывайся, – внушали они ему. – Врачей пока избегай. Приживись на флоте, чтобы тебя оценили. Попадешь на корабль, там доктора не такие живоглоты, как в тылу. Там тебя подлечат и – порядок… Пошли спать, ребята.
Но от Синякова не так-то легко было отвязаться.
– Уже кололи тебя? – спросил он Савку утром.
– Во какой шприц… А тебя?
– Моя нежная натура этого не выносит. Будь другом, подставь врачам попку и за меня. Назовись моей фамилией, как я когда-то назвался твоей… Или забыл услугу?
Пристав к очередной партии юнг, Огурцов покорно спустил штаны и принял второй укол. С болью чувствуя, как входит в тело игла, Савка уяснил для себя житейскую истину: одна ложь цепляется за другую, и из маленькой лжи вырастает большая ложь…
За два дня он рассчитался с Синяковым хлебом:
– Мы в расчете, и больше ко мне не лезь.
– Насколько я понимаю в политике, – ответил Витька, потрясенный честностью Савки, – ты моим верным вассалом быть не желаешь.
– Не желаю. У меня другие друзья.
Синяков откусил сразу половину пайки. Жуя хлеб, промычал:
– Ну, валяй. Посмотрим. Кстати, что у тебя с лапой? В каких дверях тебе ее прищемили? Может, ты инвалид какой?
Савка побежал прочь. Ну и липуч, проклятый.
* * *
До самого конца июля томились юнги по баракам, отрезанные от общения с городом, лишенные права переписки. Старшины читали им строевой и дисциплинарный уставы. Но эти книжки навевали на юнг непроходимую тоску. Не веселее казались и строевые занятия, отработка шага и поворотов между стенами унылых бараков.
Тоска ожидания иногда рассеивалась лекциями комиссаров о славе и героизме русского флота. Изучали юнги и винтовку с гранатой – это уже охотно! Ни одного кинофильма юнгам не показали.
На все вопросы старшины отвечали:
– Умей ждать. Флот любит терпеливых ребят.
Среди юнг стали блуждать самые нелепые слухи.
– Вот гадом буду, – клялся один, – если совру. Это уж точно: всех нас скоро забабахают на Землю Франца-Иосифа.
– Вранье! – отвечали ему. – Сейчас каждого из нас втихаря проверяют, а потом станут готовить в десант. Севастополь обратно брать! Кто накроется – тому вечная память. А кто живым из десанта вернется, того допустят до сдачи экзаменов.
– Каких еще экзаменов? Мало мы их в школе сдавали?
– Говорят, по математике гонять станут. Икс равен игреку, тангенс-котангенс, ну и прочая мура…
В один из дней раздался голос дневального:
– Юнга Огурцов – на выход!
– С вещами? – спросил Савка.
11 
