116 
– Выслушай меня, о справедливейший, и рассуди дело по справедливости! – сделал шаг вперед один из жалобщиков. – Я Нермекеленен, несчастный хаттийский купец – обманутый и ограбленный!
– Кто обманул и ограбил тебя, бедный человек? Поведай мне все, ничего не утаивай.
– Дело было так, о справедливейший. Я прибыл в ваш прекраснейший на свете город с грузом ценных тканей и дорогих притираний. Меня сопровождали два помощника и молодой раб – очень ценный раб, которого я также намеревался продать в вашем городе. Однако для меня стало неожиданностью то, что по новому закону, изданному недавно вашим императором…
– Да будет он жив, цел, здрав! – благосклонно улыбнулся эн.
– Да будет. Так вот, согласно этому новому закону всякий владелец раба, вводимого в город, обязан уплатить за него таможенный сбор – и не самый маленький.
– Да, таков закон. Ты ведь уплатил сбор как подобает, добрый купец?
– О-о… нет, о справедливейший… – стушевался Нермекеленен. – Я… я посчитал, что императорская казна столь богата и обильна, что не случится ничего страшного, если там не отыщется этой крошечной толики моих денег. Я… я дал своему рабу одежду свободного человека и велел ему пройти в город, притворившись свободным человеком. Однако после этого он отказался возвращать одежду, заявив, что, получив одежду свободного, он тем самым был освобожден мной, своим хозяином, и перестал быть рабом…
– Весьма интересная история, – благосклонно кивнул Натх-Будур. – А ты что скажешь, о человек, чьего имени я пока не знаю?
– Мир тебе, о справедливейший из судей, – смело выступил вперед второй жалобщик. – Мое имя Нук, и до недавнего времени я действительно был рабом этого человека. Я был очень дорогим рабом – я умею читать и писать, знаю счет до шестидесяти шестидесятков, дважды украдкой ел грецкие орехи и умею фехтовать на мечах. Я способен быть как секретарем, так и телохранителем своего господина. Но мой последний господин дал мне одежду свободного человека – разве это не значит, что я стал свободным? Говорится в императорском законе, что всякий, кому господин дал одежду свободного, становится свободным.
– Я дал тебе одежду только на время, о неблагодарный! – вскинул руки к потолку Нермекеленен.
– Однако теперь она на мне – и кто скажет, что я должен ее возвращать? Рассуди же нас, о справедливейший из судей!
– Да, рассуди нас! – закивал купец.
Натх-Будур облизал мягкие и пухлые пальцы, перемазанные сладчайшим соком винограда, немного подумал и одарил собравшихся медом своих речей:
– Все просто. Ты заплатишь штраф за то, что хотел обмануть императорскую казну. А ты вернешь полученную обманом одежду и станешь отныне казенным рабом. И вы оба получите плетей. Всем плетей!
Восхищенные сказочной мудростью эна, спорщики покинули помещение. Казенный раб шел голым, прикрывая чресла, – добрые стражники любезно помогли ему освободиться от ненужной более одежды.
– Как же приятно помогать людям в беде… – закатил глаза Натх-Будур. – Кто следующий?
Следующими были две молодые семейные пары. Двое мужчин и две женщины. Обе женщины держали на руках младенцев, но один из них шевелился и издавал сопящие звуки, а второй пребывал в гробовом молчании…
– О справедливейший, прошу тебя, вели этой злыдне вернуть моего ребенка! – взмолилась женщина с молчащим свертком.
– Не ври! Не ври эну в глаза, мерзавка! – завизжала вторая женщина. – Мой ребенок при мне, твой – при тебе! Иди теперь в Кур или куда хочешь!
– Ну-ка, объясните мне все поподробнее, – заинтересовался Натх-Будур.
Оказалось, что эти две пары живут по соседству. Они одновременно вступили в брак, одновременно же у них родились сыновья. Но вот в один ужасный день один из младенцев умер…
Насчет того, что было дальше, версии разошлись. Одна женщина голосила, что другая, увидев, что ее ребенок умер, тихо прокралась в соседский дом и обменяла своего мертвого на ее живого. Вторая же женщина утверждала, что ничего подобного не было, что ее ребенок всегда оставался жив, а ее соседка выдумывает несусветную чушь.
– Рассуди нас, о справедливейший! – произнесли женщины хором. – Скажи, чей это ребенок!
– Все просто, – сложил руки на прелестно округлом животе Натх-Будур. – Младенца я заберу… хотя нет, младенца можете оставить себе. Пожалуй, тогда мы… хм, довольно запутанное дело…
Немного подумав, великий и мудрый эн вспомнил о Креоле, сидящем по левую руку. Тот без малейшего интереса разглядывал жалобщиков, одновременно ковыряя в ухе тонкой палочкой из слоновой кости.
116 
