Последние отзывы

  33  

Улыбка на лице сохраняет улыбку в голосе, напомнил себе Габриэль. Меньше всего ему хотелось сейчас привлекать внимание к своим делам.

— Реструктуризация, не более того. Но и не менее, — произнес он почти нараспев. От окаменевшей улыбки уже болели щеки. — Дела на рынках бумаг идут не так, как нам хотелось бы. Собираемся заняться недвижимостью и товарами: может, удастся повысить доходность.

— Товарами?

— Да я понимаю, затея рискованная, — начал Габриэль таким тоном, словно спрашивая разрешение.

— Не то чтобы рискованная, только…

— Выясни, что там у нас на товарной бирже с беконом, — перебил его Габриэль, — но это не срочно. На следующей неделе я буду в Нью-Йорке, тогда и обсудим. Как насчет обеда в «Ле Сирк»?^[5] Предупреди Сирио о моем приезде.

Габриэль повесил трубку. Больше не нужно было играть, и на его лице застыла маска ненависти. От бессмысленной болтовни тошнило. Если все получится, ему никогда больше не придется разговаривать с этим дураком. А все его врожденная вежливость, будь она неладна! Иногда не помешало бы плюнуть на свою воспитанность, особенно когда дел невпроворот.

Картонные коробки, неизбежные при переезде, загромождали просторный офис. Они стояли у его письменного стола, у стеллажей и антикварного индонезийского столика с его личными вещицами. Габриэль переходил от одной коробки к другой. Убедившись, что коробка заполнена, он запечатывал ее скотчем и надписывал на двух языках адрес. Некрупный, но ладный, спортивного телосложения, в движениях он был несуетлив и точен. Даже сейчас, с закатанными рукавами и ослабленным галстуком, он не производил впечатления человека, охваченного поспешными сборами или треволнениями. Слово «паника» в его лексиконе отсутствовало. Дисциплина, самообладание, собранность — вот его главные принципы.

Копна темных волнистых волос обрамляла его смуглое угловатое лицо. Даже при работе едва заметная улыбка не покидала уголки его губ. И эта улыбка вместе с живыми карими глазами придавала ему хитровато-загадочный вид. Глядя на него, всякий думал: да, вот человек, который кое-что понимает в жизни. Человек, который не боится темных закоулков мира. Человек, который умеет надежно хранить тайну.

Поднявшись с кресла, Марк Габриэль бросил взгляд на часы. Было уже три, а ему еще требовалось позвонить своим банкирам в Милане, Цюрихе и Франкфурте и распорядиться об экстренной ликвидации портфелей акций. Он продавал все свои акции — «Фиат», «Оливетти», «Фининвест», «Бенеттон», «АББ», «Юлиус Баер», «Нестле», «Кредит Свисс», «Байер», «Даймлер», «БАСФ» и «Дрезднер». Его снова будут уговаривать оставить капиталы на рынке. И снова Габриэль будет объяснять свое решение реструктуризацией компании и назначать встречи, на которые он не собирается являться. Конечно, он оставит на каждом счете миллион-другой, а вот доходы от продажи акций попросит переводить на многочисленные номерные счета в Дублине, Панаме, Вадуце и Люксембурге.

Потом снова продаст.

Он будет продавать так, как никогда раньше.

Чувствуя необходимость размяться, Габриэль сделал несколько кругов по кабинету, по привычке задержавшись у окна. На другом берегу в высь безоблачно-синего неба уносилась Эйфелева башня. Вид из окна на миллион долларов, и Габриэль знал, что будет скучать по нему. Башня находилась в полумиле, но казалось, что до нее рукой подать. Его взгляд зацепился за лифт, поднимавшийся в стальном кружеве, и Габриэль подумал, что эта башня не подвластна времени: она и сегодня современна, и сегодня поражает не меньше, чем в те дни, более сотни лет назад, когда ее построили для украшения Всемирной выставки в Париже в 1889 году.

Однако сейчас его больше интересовали пешеходы внизу. Высунувшись из окна, он неторопливо скользил взглядом по улице. Через два дома от него шофер в ливрее наводил глянец на автомобиль посла Катара — «Порше-ГТ-турбо» стоимостью триста тысяч долларов, однако он не был настолько поглощен своим занятием, чтобы не заметить длинные красивые ножки двух молодых женщин, проходивших мимо. Несколько ребятишек с криками и визгом гонялись друг за другом. Месье Гальени, владелец кафе на углу, прохаживался перед своим заведением, дымя сигарой и тщетно высматривая хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поспорить о последних шагах, предпринятых правительством. Больше на тротуарах никого не было. Как всегда в послеобеденное время.

  33