122 
— Только в старую гадину или в новую тоже?
— В обеих! Эта новая гадина враг нашего врага, но нам она не друг!
И огонь был открыт с удвоенной силой. Паладины первыми пошли в наступление на Нъярлатхотепа, ифриты первыми принялись жарить и жечь Кхатаркаданна. Следом двинулись все остальные.
Благо архидемон и демолорд почти не отвлекались на блошиные укусы смертных — их полностью поглотило взаимное истребление. Они бурлили и бушевали, как два лесных пожара, выжирающие друг друга. Во все стороны хлестали брызги слизи и летел черный пепел, осыпались мушиные трупики и капала едкая жидкость.
Нъярлатхотеп и Кхатаркаданн сцепились насмерть и понемногу... понемногу... понемногу начали иссыхать. Две колоссальные бессмертные твари брали друг друга на измор, изнуряли до предела, до полного вывертывания наизнанку. Они уже не так рьяно пожирали друг друга — в движениях появились признаки усталости, вялого равнодушия.
— Сдавайся... — бубнил Нъярлатхотеп.
— Ты сдавайся... — жужжал Кхатаркаданн.
Неожиданно у Нъярлатхотепа в боку что-то засвербило — там вспучилось нечто вроде огромного волдыря. Архидемон поерзал, издал рыгающий звук, и «волдырь» лопнул, исторгнув... трех человек.
— Чрево Тиамат, я там чуть не сдох! — взвыл Креол, опираясь на посох.
— Поздравляю, у тебя тройня, — издевательски произнес Кхатаркаданн, обратив внимание на то, что вывалилось из противника.
— Вы что, все еще живы?! — возмутился Нъярлатхотеп, тоже обратив внимание на Креола, Шамшуддина и Логмира.
— Не уверен, — честно ответил Креол, замахиваясь посохом.
Адамантовое острие с хлюпаньем вошло в сизую плоть. Нъярлатхотеп с усталым чваканьем образовал в себе впадину, избегая черного посоха, Креол не менее устало побрел следом, продолжая тыкать куда попало.
— Поимей совесть, смертный! — зашипел на него Нъярлатхотеп. — Мне сейчас не до тебя!
— Что, даже для великого Нъярлатхотепа этого слишком много? — съязвил маг. — Всего этого... что это такое вообще?
— Меня зовут Кхатаркаданн, — любезно ответил демолорд, жужжа мириадами крыльев. — Приятно познакомиться.
— А мне нет. Ты что тут забыл... забыла... забыло... какого ты вообще пола?
— Видишь, каково мне с ними приходится? — пожаловался Нъярлатхотеп. — Я всего-то и хотел, что сожрать их всех... я что, слишком многого хочу?!
— Смертные — мерзкий неблагодарный сброд, — посочувствовал Кхатаркаданн. — Они вообще не заслуживают доброго отношения. Вот сейчас я тебя уничтожу, а потом сам их всех сожру.
— Меня такой исход не устраивает.
— Это твои проблемы. Подыхай быстрее, ты мне надоел.
— Взаимно. Я старше, сильнее и умнее, поэтому я тебя съем, и ты будешь у меня в животе.
— Все правильно, за исключением того, что все это относится ко мне.
Обменявшись любезностями, архидемон и демолорд вновь принялись рвать и терзать друг друга, уже не обращая никакого внимания на мелкую досаду в лице смертных.
Зато мелкая досада еще как обращала на них внимание. Креол махнул рукой маршалу Хобокену и принялся о чем-то с ним шептаться. Дослушав инструкции, однорукий полководец ядовито крякнул, крутанул ус и пришпорил Черепка.
Вскоре огонь был полностью прекращен, а вокруг бьющихся чудовищ вытянулось кольцо мелких колдунов — фиолетовые, синие и голубые плащи. Все они вполголоса бормотали одну и ту же фразу: «Эр мене хеш олива, эр мене хеш олива...» Рютаро Айсберг и еще две дюжины лучших криомантов сосредоточенно морозили один из участков Нъярлатхотепа — тот, где волей случая не образовалось ни одной головы, а только сердца, печенки и прочий ливер. Креол с хищно горящими глазами сидел на корточках и торопливо смешивал разноцветные порошки.
А потом он закончил. В руках мага запылала Ага Масс Ссарату — он поднял ее как можно выше левой рукой, держа в правой посох, и зашагал вперед, оглушительно возвещая:
— Слава Мардуку, Владыке и Отцу Богов! Слава божественному Слову его, способному уничтожить и воссоздать звезду небесную! Слава Луку, Дубине и Сети, слава Четырем Ветрам и Семи Бурям! Его главные внутренности — львы, его малые внутренности — собаки, его спинной хребет — кедр, его пальцы — тростник, его череп — серебро, излияние его семени — золото, а его топор — страх и погибель демонов!!!
Нъярлатхотеп вздрогнул. Его тело застыло в неподвижности, каждое щупальце превратилось в безвольную ветвь. Страшная слабость охватила все тело, сознание затуманилось... а потом пришла невыносимая боль. То Креол со всей силы вонзил в одно из бесчисленных сердец свой посох.
122 
