94 
Тереза встала и пристально посмотрела на него.
— Вы совершенно правы! — с неожиданным вызовом произнесла она. — Но что же мне делать?
— Оставайся, — предложил Нейл, — утром вернешься домой.
Девушка запротестовала:
— Здесь, у вас?! Я не могу!
— Верно, — согласился Нейл, — да тут и негде… Знаешь, спустись к привратнице, спроси комнату до утра — может, есть свободные? Я заплачу.
— Хорошо, — сказала Тереза, хотя этот вариант ей тоже не очень нравился. Ночевать одной, в незнакомом доме, в чужой постели?
Она сошла вниз, и ей действительно дали комнату, не потребовав никаких объяснений.
— Зайди утром, — попросил Нейл. Голос его ослабел, а лицо уже не было бледным, оно полыхало ярким лихорадочным румянцем. — Я скажу тебе кое-что.
Тереза кивнула.
Она почти не спала остаток ночи — просто пребывала в полудремоте, лежа одетая поверх холодного одеяла, и прислушивалась к далеким звукам — чьему-то смеху в одном из номеров, скрипу половиц наверху, шуму деревьев за окном, гудкам пароходов. Мир звуков не менее ярок и загадочен, чем мир красок, ощущений, мыслей и снов. Он захватывает, заставляет погружаться в себя, не отпускает: ты точно плывешь на невидимой лодке в неведомую даль.
Утром невыспавшаяся Тереза кое-как расправила складки измятого платья, с трудом вытащила шпильки из спутанных волос — даже причесаться было нечем, — умылась холодной водой и вытерла лицо и руки рваным полотенцем.
Подумав, решила заглянуть к Нейлу. Нет, она не могла уйти, не узнав, как он. Кроме того, хотя в этом Тереза ни за что не хотела признаться даже самой себе, — она подсознательно стремилась перекинуть мостик к будущему — а вдруг продолжение знакомства все-таки возможно?
Нейл лежал неподвижно, с закрытыми глазами, лицо его казалось осунувшимся, точно он был болен уже давно.
Тереза смотрела на него: какая у него гладкая, белая, нетронутая загаром кожа, тонкие черты лица, а ресницы длинные-длинные… И — при этой мысли щеки девушки порозовели — прикрытое одеялом стройное тело, на котором так хорошо смотрится элегантный костюм. Ей стало вдруг так тоскливо, что она едва не заплакала. И опять подумала о нем, как о персонаже, изображенном на красивой картинке, которую можно измять, изорвать или, наоборот, осыпать поцелуями, повесить на стенку и любоваться. Все равно этот человек никогда не сойдет в твой реальный мир, не обнимет тебя и не останется с тобою!
Внезапно Нейл открыл глаза, и Тереза почувствовала, что он не спал и знает, как она смотрела на него. Кто же он, Нейл Милнер, богач или бедняк, благородный герой или обычный мошенник, реальность или наваждение?
— Доброе утро. Как вы себя чувствуете? — одними губами прошептала девушка.
— Спасибо, Тереза, лучше. — На этот раз он не улыбнулся, и девушка сникла. Что она, простая служанка, напридумывала себе?
— Я пойду, — сказала она, — уже пора.
— Да, конечно. Еще раз спасибо тебе.
— Поправляйтесь! — Тереза пошла к дверям, но потом, спохватившись, обернулась. — Вам ничего больше не нужно? — В ее лице читалась надежда.
Нейл задумчиво смотрел на нее, освещенную бьющим в окно утренним солнцем, тоненькую, как луч, большеглазую, с копной распушившихся темных волос. Девушка показалась ему похожей на дикий цветок с нежными лепестками и тонким упругим стебельком.
Его забавляла серьезность этой девочки, привлекали ее юность, неопытность и невинность. Она казалась беспомощной, словно ребенок, и в то же время достаточно самостоятельной, исполненной чувства собственного достоинства. Она обладала необычной, по-своему чем-то привлекательной внешностью и, по-видимому, столь же своеобразным характером. Нейл улыбнулся, вспомнив, как Тереза пыталась украсть у Элеоноры деньги и швырнула вазу в лампу.
Молодой человек видел, что нравится ей, и подумал о том, что девушка, пожалуй, могла бы скрасить его пребывание в этой гостинице, не очень-то приятном месте, где он вынужден был временно поселиться. Нейлу надоели женщины-хищницы, наскучили дешевые шлюхи, ему захотелось искренних чувств, чистых объятий, скромного, ненавязчивого общения с юным пылким сердцем и открытой душой.
Он вспомнил себя, каким был, когда приехал в Сидней. Он, как и Тереза, родился и вырос в маленьком городке, расположенном в штате Виктория. Его отец был фермером, рослым, крепким, громкоголосым человеком, грубоватым и очень сильным. В него пошли и сыновья, все, кроме младшего. Нейл был в мать, изящную женщину с красивым спокойным лицом, молчаливую и кроткую. Она вышла за отца молоденькой девчонкой, когда ему было уже за тридцать. Нейл боялся отца, его голоса, сильных рук, его нрава, становившегося особенно нестерпимым, когда мистер Милнер-старший напивался. В таких случаях отец шумел и ругался, а мать робко пыталась его утихомирить. Она стаскивала с его ног тяжелые грязные сапоги, и Нейл всегда хотел крикнуть: «Не делай этого!» Он не любил отца, который унижал младшего сына, считая, что тот уродился не таким, каким следовало бы. Действительно, Нейл никогда не чувствовал склонности к работе, хотя и пытался это скрывать. Мать была несчастна, она страдала и однажды обмолвилась, что с радостью сбежала бы в Сидней. Нейл ухватился за эту идею, горячо поддерживал, мечтая, как он жил бы вдвоем со спокойной ласковой матерью, но, конечно, это были только мечты и разговоры: ни одна женщина в те времена, да еще в Австралии, не осмелилась бы пойти на такое. Нейл вырос и уехал один. Он, как и Тереза, был без связей, образования и денег. Несколько месяцев кое-как перебивался, а потом ему повезло, правда, очень своеобразно: он связался с мелкой воровской шайкой. Ни грубиян отец, ни забитая, ограниченная мать не привили ему никаких моральных принципов, поэтому совестью Нейл не мучился. К тому же он давно понял, что не уважает родителей, проживших, по его мнению, совершенно никчемную жизнь: отец только шумел да ругал все вокруг, а мать не знала ничего, кроме тупой рабской покорности. Остатки детской любви к ней быстро улетучились, и Нейл даже ни разу не написал домой: было некогда, а сказать по правде, просто лень.
94 
