220 
— Хорошо, я не против.
Тереза пришла первой. Вопреки настояниям Тины она не привела Барни, и та поняла, что сестра стала намного упрямее и в своей жизни давно уже руководствуется только собственными соображениями.
Они прошли в верхний зал, где был накрыт стол и витало ощущение праздника. Дверь на балкон была открыта, и из сада доносилось щебетание птиц.
Тереза прогулялась по залу. Розовая скатерть, белоснежные салфетки, тонкое стекло, фарфор. И кругом полным-полно ваз с цветами, преимущественно белыми розами.
Тереза посмотрела на сестру. Тина выглядела очень хорошо: серебристо-белое платье с букетиком цветов у корсажа, в волосах — мелкий жемчуг, на руках — серебряные браслеты. В ушах покачивались серебряные серьги — давний подарок матери. Тереза сразу его узнала.
Тина легко передвигалась по просторному помещению, проверяя, все ли правильно расставлено и накрыто. Она взяла две вазы и поменяла местами.
— В доме, наверное, полно слуг? — поинтересовалась Тереза.
— Да, хватает.
— А я так и не наняла служанку, — сказала Тереза. — Не хочу видеть рядом чужого человека. Впрочем, ты же знаешь, у меня очень маленькая квартира. А вообще, должно быть, интересно, когда тебе прислуживает много людей?
— Я не люблю и не умею отдавать распоряжения. Но дом большой, дел много, и Конни считает, что нам необходимо иметь достаточно слуг. Он хочет, чтобы к нам переехала Джулия Уилксон, я тебе о ней рассказывала, и командовала прислугой, а я бы занималась только детьми.
Тереза помолчала с задумчивостью.
— Из тебя, безусловно, получится идеальная мать. Ни подзатыльников, ни шлепков… Ты сумеешь сделать своего сына счастливым.
— Да, я очень хочу, чтобы Барри был счастлив. И Мелисса, конечно, тоже. Послушай, Тесси, — Тина повернулась к сестре, — если хочешь купить дом, квартиру, словом, если нужны деньги, мы дадим сколько надо. Я давно хотела предложить, просто стеснялась.
— Деньги? Зачем? Я достаточно зарабатываю и почти все кладу в банк на имя Барни. Когда-нибудь у него появится заветная мечта, может быть он захочет учиться дальше, и я хочу, чтобы он имел возможность исполнить свои желания.
— Мы с Конни тоже будем рады помочь ему в этом.
— Знаю. Спасибо, Тина.
Ее лицо вдруг стало грустным.
— Тесси, а у тебя есть заветная мечта? — спросила Тина.
— Теперь уже нет. Впрочем, иногда мне хочется уехать куда-нибудь в Восточную Австралию и поселиться там, вдали от всей этой суеты.
— И ты не будешь скучать по Сиднею?
— Мне кажется, нет.
Тина вспомнила свою, жизнь у миссис Макгилл. Да, ей тоже хотелось убежать от всего и ото всех. Выйдя замуж, она послала старой даме письмо с рассказом о своей жизни, а также сообщила ей, что дочь Джоан жива. Миссис Макгилл ответила. Она просила Тину навестить ее и привезти Мелиссу. «Все, чем я владею, принадлежит дочери Джоан, — писала миссис Макгилл, — и я хочу увидеть девочку перед своей смертью. А тебя, Тина, я вспоминала гораздо чаще, чем ты можешь себе представить. Даст Бог, все, что я сумела сделать за время жизни в Австралии, не пойдет прахом…»
Тина также убедила Конрада написать Джону Россету в Сан-Франциско. Она была поражена, узнав, что он все еще не сообщил отцу Джоан, что его единственная внучка не погибла.
— Это же будет для него как свет в окошке! — говорила она. — Неважно, какие у вас были отношения! Представь себе, сколько он пережил, у него же никого не осталось!
— Если он потребует отдать ему Мелиссу, — сказал Конрад, — я не соглашусь.
— Она сможет часто навещать его, — успокоила Тина, — или пусть он приезжает к нам.
Эта мысль не очень понравилась Конраду, но письмо он отправил. Он, по возможности, старался не возражать Тине, исполнять любые ее желания, она это знала. Но она оставалась верной себе и никогда не злоупотребляла его терпением и вниманием. Она старалась быть прежней, милой, ласковой, доброй. Хотела жить новой жизнью, радоваться, мечтала забыть все плохое…
Тереза вернула ее к действительности, сказав:
— Наверное, ты делаешь все так, как велит Конрад?
— Вовсе нет. Как правило, мы стараемся прийти к общему мнению.
— Я бы ему не простила, — сказала Тереза, глядя сестре прямо в глаза, — такое нельзя прощать!
В ее взгляде было столько твердости, что Тина на мгновение пожалела о том, что в порыве откровенности все рассказала сестре.
— Ты меня осуждаешь?
220 
