99 
— И я подвела вас, что бы вы ни говорили мне, чэр. — Призрак вновь всхлипнул. — Вы едва не погибли. Мне нет оправдания.
— Никто не ожидал, что сюда когда-нибудь заглянет изначальный маг. Тебе не по силам справиться с ним.
— По силам. Но я оказалась нерасторопна, и он застал меня врасплох.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы убедить ее в том, что существо, созданное с помощью волшебства, может пострадать только от этого самого волшебства.
Выступать целителем совести фамильного призрака — такое я и представить не мог!
— Так что хватит терять время и сидеть взаперти, — напоследок сказал я Эстер. — Полли рвет и мечет после вчерашнего. Ты же знаешь, как она реагирует, когда чужаки заходят на ее кухню и портят еду. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты ее утихомирила. Она сама на себя не похожа.
Под стук молотков я вернулся обратно в свой кабинет, по ходу взглянув на стрелки старых часов. Стекло, вчера продырявленное полковником, уже успели заменить, а кровь убитых убрали вместе с испорченным ковром. Талер, увидев оплавленные дыры и услышав от меня о серебристых росчерках в воздухе, пришел в сильное возбуждение и едва не забегал по потолку.
— Ты видел7! Видел?! У МакДрагдала рельсовая винтовка! Откуда?!
— Ты так прыгаешь, словно случилась сенсация и какой-то скангер с помойки внезапно стал мэром Рапгара.
— Я же тебе говорил об этих штуках. Они на вес золота и пока имеются только у гвардии.
— Ну и что с того. — Меня занимал лишь прошедший разговор с жандармами. — Полковник — старый вояка, у него полно связей в военном ведомстве. Он как-то похвалился, что может по знакомству достать все что угодно, даже бронепоезд. Если тебя так уж интересует это орудие убийства, сходи к нему и узнай, что к чему. Постой! Не так быстро. Возьми одну из бутылок, что прислал Данте. Отнеси старику с моими глубочайшими благодарностями.
Талер смылся, только его и видели. Даже плащ забыл. Наверное, до сих пор возится с той смертоубийственной штукой, что плавит стекла, вместо того, чтобы их разбивать.
До темноты оставалось еще очень и очень долго, и я слонялся по дому от безделья, наблюдая, как руководимые Бласеттом люди восстанавливают чистоту и порядок.
Затем я вернулся к амнисам, надеясь, что они закончили споры и можно почитать оставленную книгу в тишине и покое.
— И когда ты собирался мне рассказать? — Голос Стэфана был язвительным.
— О какой из тысяч моих тайн идет речь?
— Если бы мы знали секреты друг друга, они бы стали лучшим утешением для наших сердец, — пробормотал он и ответил: — О том, что на самом деле рассказал тебе тот пленник. О том, что из него выудила Анхель.
— Те девять слов? — небрежно бросил я. — Совершенно вылетело из головы, если честно.
Будь у него зубы, он обязательно бы ими заскрежетал.
— Это важные девять слов, мой мальчик. И ты не спешил поделиться ими со Скваген-жольцем.
— Моя память в последнее время оставляет желать лучшего, — притворно вздохнул я. — Столько событий.
— Нельзя шутить с жандармами, Тиль! Это до добра не доведет.
— Ты говоришь сущие банальности.
— Я говорю истину! Мало тебе неприятностей в прошлом? Я издал неопределенный звук, который можно было с большой натяжкой попытаться трактовать как согласие.
— Эта девица и так принесла тебе кучу проблем. И впутает в еще большие, если не оставишь ее в покое! Я говорил тебе, что не следовало брать тот платок. Брось ты его в поезде, и ничего бы не случилось.
— Вот этого бы я не хотел.
Эмоции Анхель показали мне, что она не одобряет моего интереса к Эрин. Ей резко не нравилась подобная ситуация.
— Успокойся, Анхель, — попросил я амниса. — Призрак Клариссы давно уже должен был перестать мучить тебя.
Она деликатно промолчала, решив, в отличие от своего товарища, не учить меня жизни. Во всяком случае сегодня.
— Что ты намерен делать? — Стэфана не смутило, что я уткнулся носом в книгу.
— А как ты думаешь? Разумеется, прогуляться, как только стемнеет.
— То есть собираешься отправиться в Яму только потому, что тот умирающий умник сказал: «Мы узнали в „Тщедушной иве“, что она у тебя»?
Он явно не верил, что я совершу такую глупость, поеду на другой конец города, сунусь в обитель порока и буду вести расспросы.
— Верно.
— Это безумие! Он мог врать!
— После того как за дело взялась Анхель? — Я дернул бровью и перевернул страницу. — Никакой лжи. Одна исключительная правда. Право, жаль, что этот негодяй умер, мало что объяснив.
99 
