196 
– Сейчас вам мерзость устроят. Спасайтесь, пока не поздно…
Вокруг поста собралась галдящая орава батарейцев.
– Именем революции… дыхните! – требовали они.
Чего только не делалось во имя революции. Процедура весьма унизительная, но Артеньеву пришлось пройти через нее.
– Нюхайте, – говорил он с бранью. – Нюхайте, провокаторы!
Толпа паникеров была неприятно разочарована.
– На ногах держится…
– Не валится.
– Может, зажевал?
– Сен-сен такой есть.
– Или чаю. Тоже дух отшибает…
Издалека с маузером в руке подходил Скалкин:
– В чем дело? А ну разойдись. Иначе я вас нюхать стану!
* * *
Много позже, униженный и несчастный, когда его начнут пытать и насиловать волю, когда в штабе Либавы его станут бить палкой по голове, когда адмирал Сушон пожелает лично увидеть Артеньева и будет кричать на него, хамски выпуская в лицо старлейту дым стамбульской пахитосы, – вот тогда Сергей Николаевич уяснит для себя главное: жизнь не была прожита напрасно – он достиг попадания в башню флагманского дредноута. Этот взрыв сорвал прохождение IV эскадры флота открытого моря, Сушон не прошел в тот день через Ирбены, и русская эскадра в Моонзунде не была разгромлена с той стороны, с какой нападения врага пока не ожидали…
Брест-Литовский мир, подписанный Лениным, вернет Артеньеву свободу и землю отечества под ногами, но душевный надлом трагедии Цереля останется не выправлен на всю жизнь, и Сергей Николаевич обратится к теням прошлого – к миниатюрам… Ах эти миниатюры! Вся жизнь превратится в сплошную миниатюру. Старый, сгорбленный человек, с большою линзой в руках, будет обходить на Невском комиссионные магазины и антиквариаты, чтобы не купить (нет, на это нужны деньги!), а только любоваться сиянием и воздушной прелестью людей, живших задолго до него и даже не знавших, что в России существует такой Моонзунд…
…Одно попадание! А как оно много значило для всего Моонзунда. Ради этого стоило жить и мучиться.
* * *
«Припять» (имея на борту груз в 60 мин) качалась на рейде Куйваста, и выборный командир ее, лейтенант Медведев-2, еще переживал события вчерашней ночи. Как несправедливо иногда оборачивается судьба! Он, с чистым сердцем признавший революцию, он, которого сама же команда выбрала на высокий пост, и вот он сейчас глубоко оскорблен вчерашним отказом команды ставить мины в Соэлозунде…
В дверь каюты командира кто-то робчайше постучал.
– Входите, – сказал Медведев-2.
Вошел предсудкома «Припять» (левый эсер).
– Ну что? – спросил, садясь без разрешения. – Все еще переживаете? А вы плюньте.
– Знаешь, голуба моя, я рожи твоей видеть не могу.
– Напрасно. В общем, так: пошли мины ставить…
– Что-о-о?
– Пошли и поставим. Все шестьдесят!
И тогда лейтенант Медведев-2 встал. Он раздраил винты «барашков» на иллюминаторе, откинул толстое и выпуклое стекло. Каюта сразу наполнилась шумом тоскливого балтийского дождя. Дождь ликовал, выплясывая на палубе минного заградителя хорошую чечетку. И вот под этот шум дождя лейтенант Медведев-2 начал мстить. Это был с его стороны справедливый акт мщения. Прямо в лицо предсудкома он говорил, что его надо бы расстрелять…
– Ты слышишь? – спросил он, тоже ликуя. – Идет дождь, как и вчера. А мины ведь скользкие… товар опасный. Может, ты не знаешь, что такое мины тип «08(15)»? Вспомни, как было в Ирбенах, когда их ставили… Ты просто трус!
Предсудкома слопал все, что ему было выдано.
– Ладно! – сказал он, поднимаясь. – Плевать на дождь, пошли мины ставить. Команда осознала свою ошибку перед революцией. Давай на мостик… веди нас!
«Припять» пошла и вывалила за борт все шестьдесят штук. Соэлозунд был огражден, и на время спасена судьба плеса. Но если бы они были такими молодцами вчера, то не было бы сегодня неравной битвы эсминцев на Кассарах, не погиб бы и славный «Гром»… Может быть, иначе бы сложилась вся судьба Моонзунда!
Революционная свобода, конечно, вещь приятная. Но нельзя, чтобы свобода оборачивалась анархией. Идет жестокая битва, и такая тема, как «хотим – не хотим!» – этой теме уже не место на корабельных митингах…
Итак, с «Припятью» покончено: с опозданием на сутки, но она свое дело сделала. Революция бывает иногда непростительно великодушна – она простила и «Припять». Но она не простила других.
И в первую очередь – Церель!
* * *
Когда «Гром» был еще жив, а «Победитель» увлекал за собой в героические атаки XI дивизион, когда пушки с палуб эсминцев вылетали за борт, как отгоревшие спички, – именно в это время миноносец «Амурец» конвоировал через плес транспорта «Буки» и «Вассиан», идущие от Гапсаля с «батальоном смерти Балтики».
196 
