Особенно,... 
91 
— Мама, у тебя голова болит? — спросила Джессика, внезапно обрывая рассказ: она заметила, что мать ее не слушает.
— Нет, милая. Извини. — Агнесса очнулась, — Впрочем, я действительно неважно себя чувствую.
Она испугалась проницательного взгляда светлых глаз дочери, хотя и знала, что Джессика ничего заподозрить не может. «Но ведь пройдет совсем немного времени, всего несколько лет, и она будет все понимать», — почему-то подумала женщина.
— Знаешь, Джесс, я иногда боюсь тебя, — призналась она, и глаза девочки округлились.
— Мама…— обескураженно произнесла она. — Почему?..
— Я боюсь… нет, не тебя, конечно, а того, что внезапно придет момент, когда мы в чем-то важном не поймем друг друга, или я не смогу тебе что-то объяснить. Ты уже во многом другая. Попала в иной мир, дружишь с Дженнифер Хейфорд… Кто знает, что все это будет значить для тебя? Мир людских ценностей очень неоднозначен.
— Дженни — моя подруга, она хорошая, — проговорила Джессика.
— Понятно. А ты помнишь своих старых подруг, Эмму и Тину? Стала бы ты с ними теперь дружить?
Джессика растерянно пожала плечами.
— Мы давно не виделись…
— В твоей школе не учатся бедные дети. Только такие, как Дженни. Но на свете далеко не все имеют то, что имеет она.
— Я не знаю, было бы мне интересно с Тиной и Эммой или нет, — сказала Джессика, продолжая начатую мысль. — Дженни умная, много знает, а они… И у Дженни много всего есть, ты права, мама.
— Да… А помнишь, твой отец подарил тебе куклу Лолиту, еще тогда, когда мы были бедными (Агнесса впервые, пожалуй, сама напомнила дочери о тех временах), а у тебя была кукла Нора, которую ты очень любила, старая кукла, и ты сразу захотела сделать ее служанкой Лолиты?
— Ты тогда не велела мне…— Джессика задумалась.
— Да, — кивнула Агнесса. — Хотя, возможно, все старое, плохое, некрасивое должно забываться, когда появляется другое — лучшее. Может, это и так. Нам повезло, а раньше… я всегда боялась, что когда-нибудь ты упрекнешь меня в том, что я не сумела дать тебе настоящую, светлую жизнь, такую, какой ты, к счастью, живешь теперь.
— Разве ты была виновата в том, что мы были бедными? — удивилась Джессика.
— В какой-то степени — да.
— Почему?
Агнесса печально улыбнулась.
— Мы поговорим с тобой об этом… когда-нибудь потом, когда ты подрастешь.
Джессика с серьезным видом молчала, а Агнесса вдруг подумала о том, что почти понимает свою мать Аманду. Да и она сама теперь желала бы, чтобы дочь ее выросла и провела жизнь в благополучии, была настоящей леди, чтобы ее не коснулись ненужные трудности, страдания и нужда. Правда, Аманда думала в первую очередь, может быть, о собственной персоне, но… все равно, даже если и так, ей, Агнессе, не надо повторять чужих ошибок, не надо идти на поводу у своих желаний, когда, возможно, на карту поставлена судьба самых дорогих для нее существ и Джерри, детей.
— А все-таки в тебе, Джесси, есть что-то такое… Вот ты дружишь с Рейчел, а она ведь совсем простая женщина, кухарка, не думаю, что она так уж много знает! А ты находишь какой-то интерес в общении с ней.
— Рейчел, она… она не много знает, но она… понимает, мама! И потом я ее просто люблю, понимаешь? А вот папа, он знает много, и понимает меня, поэтому с ним еще интереснее!
— А я? — грустно спросила Агнесса.
Джессика внимательно посмотрела на нее и ответила очень просто:
— Ты моя мама.
Агнесса улыбнулась.
— Поняла. Скажи, а вот если бы я совершила плохой поступок, ты бы простила меня, Джесс?
— Ты бы не могла.
— Ну а если бы? Представь себе такое! — настаивала Агнесса.
Девочка мотнула головой.
— Нет! — Но потом, уступая, сказала: — Простила бы, конечно.
— Почему?
— Ты моя мама, — опять повторила Джессика и засмеялась, а Агнесса следом.
— Ты, верно, умнее меня! — заметила она. — А раз так, позволь задать тебе вопрос (Девочка серьезно кивнула) : — А папа бы меня простил?
Джессика, проникнутая важностью своей миссии, долго молчала, размышляя, как бы ответить получше, и сказал наконец: — И папа бы тоже простил, он просто не смог бы не простить. Он тебя очень любит, мамочка!
В тот день стояла чудесная погода: синее-синее небо и ослепительно-яркое, совсем не осеннее солнце над головой. Орвил уехал по делам, а Агнесса заканчивала свой туалет. Она оделась так скромно, как только позволял гардероб, положила в сумочку деньги (в карманных расходах Орвил ее не ограничивал никогда), потом позвала Френсин.
91 
