164 
Она ничего не трогала в комнате Ролана и не позволяла детям брать его вещи. Она ждала, не признаваясь в этом никому, ждала, хотя, по-видимому, напрасно, ведь уже шел июнь 1813 года. Но она не желала верить в то, что он остался там, на чужой земле, даже, возможно, не похороненный, ее мальчик, ее кровинка, ее душа.
Расположившись на балконе дома в Маре, Элиана и Дезире вспоминали прошлое. В это время года балкон был снизу доверху увит плющом, и оттого внутри постоянно сохранялась прохладная изумрудная тень. Полосы зеленого света ложились на лица сидящих на скамье женщин, скользили по замершим в безмолвном рыке мордам львов, чьи изображения украшали мраморные перила балкона.
Элиана держала руки Дезире в своих и думала о той страшной ночи, когда они вдвоем укрылись в спальне от черной бури, сметавшей все вокруг, и сидели, обнявшись, словно сестры. Именно тогда они, две заблудшие в мире души, сами того не ведая, навсегда сплели свои руки и соединили сердца. Те нелегкие годы изменили их, сделали непохожими на тех, кто уехал из Франции. Они лучше других понимали, что есть жизнь, любовь, потеря и смерть, и с тех пор не скупились на искренние слова и не боялись открыто выражать свои чувства. Их пытались заставить ненавидеть, а они научились любить, их унижали, а в их душах просыпалась гордость, их хотели выбросить на обочину жизни, сделать лишними, не нужными никому – ни другим, ни самим себе, принуждали отречься от всего, что было дорого, чем они жили прежде, но они… они сумели выстоять и остались верны собственной правде.
Элиана говорила себе: «Любовь кажется нам чем-то возвышенным, светлым, она окрыляет; дружба – куда более прозаичное чувство, бывает, ее просто не замечаешь. Но любовь подобна вдохновению – сегодня она озаряет твой путь, а завтра ее свет меркнет; дружба же – это как хлеб, который ешь каждый день, она сродни чему-то незыблемому и простому, без чего невозможно жить».
– Как мало на свете людей, способных столь искренне радоваться удачам другого и сопереживать в его невзгодах, – говорила она Дезире. – Я никогда не замечала в тебе ни равнодушия, ни зависти.
– Дело в том, – отвечала женщина, – что мы с вами умели быть счастливы каждая по-своему. Ведь верно сказано: рыба никогда не станет завидовать птице, что та высоко летает, и птица не будет завидовать тому, что рыба плавает так глубоко! Вот ваша сестрица, упокой Господи ее душу, любила заглядывать в чужой огород, а своего возделать не сумела. И вы, и я из тех, кто никому не желает зла, а если и захочет навредить, так не сможет, – Господь отведет. Что нам написано на роду, с тем и живем.
Элиана задумалась. Да, внутренний мир человека и мир внешний одинаково небезграничны. Бывает трудно справиться с жизненными обстоятельствами, но еще сложнее – перебороть свою сущность.
Женщина помнила, что сказал ей однажды отец, Филипп де Мельян: «Всех нас создал Бог, из одного и того же материала, по единой мерке. Разница лишь в наших душах и сердцах, которые диктуют каждому из нас разные помыслы».
Она была уверена, что Ролан не годится для военной службы, она чувствовала это сердцем, как может чувствовать только мать. Вот Андре, когда вырастет, наверное, будет другим. Но Бернар, зная, что ответит ему жена, даже не заговаривал о военной школе.
Элиана посмотрела на Дезире: глухой ворот черного платья заколот эмалевой брошью, в гладко причесанных волосах – ранняя седина.
– Дорогая, мне так жаль!
– Ничего, ничего, – тихо промолвила женщина и погладила пальцы Элианы. Так уж получалось, что именно Дезире всегда утешала ее.
«Почему порою нам так жалко произнести слова одобрения, утешения, похвалы, подарить другому душевную теплоту? – подумала Элиана. – Чего мы боимся, что нам мешает? Мы всегда стремимся занять лучшее место, лелеем свои страдания и не замечаем ничего вокруг».
Но Дезире была иной. Потому Элиану и тянуло к ней, хотя они и казались такими разными.
И Дезире сказала, словно прочитав ее мысли:
– Ведь мы совсем непохожи друг на друга. Вы всегда думали о чем-то возвышенном: о любви, о своих мечтах. А я… я просто жила.
– Но и тебя все это волновало, правда? Ты не привыкла выражать чувства словами, вот и все.
Женщина печально улыбнулась.
– Наверное. Как-то раз я спросила Эмиля: а ты меня любишь? И что он мне ответил! Он сказал: «Откуда я знаю? Я доволен нашей жизнью, тем, как ты ведешь хозяйство, воспитываешь детей, твоим характером. Мне с тобой хорошо, и я не хотел бы видеть рядом другую женщину». Вот так.
164 
