137 
Теперь возьмем меня, — предложил он с презрительным смешком. — У меня столько недостатков, что я могу смотреть сквозь пальцы на слабости других. И я понимал, какое смятение и ужас, вероятно, испытывала Седина. Она пошла на отчаянный шаг, потому что испугалась, что все раскроется.
А вот Риду не понять, как можно выбрать путь наименьшего сопротивления. Он не простил ей этой слабости. Он чертовски требователен к себе и всех меряет на свой аршин. Но по его мерке почти невозможно жить. Поэтому он постоянно разочаровывается в людях. Он слишком высоко поднимает планку.
— Он циник.
— Мне понятно, откуда у вас такое впечатление, но он только внешне такой непробиваемый. Когда он, разочаровывается в ком-то, а это происходит довольно часто, потому что люди всего лишь люди, он страдает. А страдая, становится злым.
— Он был и с моей матерью злым?
— Нет, никогда. В силу их отношений она больше, чем кто-либо, заставляла его и страдать, и разочаровываться. Но озлобиться против Седины он не мог, ведь он ее так любил. — Джуниор спокойно взглянул на Алекс. — Просто он не мог простить ее.
— И поэтому отошел в сторонку, уступив вам место?
— Которое я беззастенчиво занял, — рассмеялся Джуниор. — Я не такой привередливый, как Рид. Я не требую совершенства ни от себя, ни от других Да, Алекс, несмотря на все ее недостатки, я вашу мать любил и хотел, чтобы она стала моей женой на каких угодно условиях.
— Почему же она не вышла за вас, Джуниор? — с искренним недоумением спросила Алекс. — Она ведь любила вас, я знаю.
— Я тоже это знаю. Ведь я чертовски хорош собой. — Он подмигнул Алекс и улыбнулся. — Вряд ли кто мне сейчас поверит, при той жизни, что я веду, но я был бы Седине верным мужем, а вам — прекрасным отцом. По крайней мере, мне очень того хотелось. — Он сцепил руки на столе. — Сколько раз я просил ее выйти за меня, но она всегда отказывала.
— Однако вы все же не отступали, вплоть до той самой ночи, когда она умерла.
Он быстро поднял на нее глаза.
— Да, в тот вечер я пригласил ее на ранчо, чтобы сделать предложение.
— И сделали?
— Да.
— И?
— С тем же успехом. Она отказала мне.
— Догадываетесь, почему?
— Да. — Он поерзал на месте. — Она все еще любила Рида. Всегда и неизменно ей нужен был только Рид.
Алекс отвернулась, она знала, как больно ему в этом признаваться.
— Джуниор, а где вы были в тот вечер?
— На ранчо.
— Я имею в виду — после того, как проводили Седину домой.
— Я не провожал ее. Подумал, что отец отвезет ее.
— Ангус?
— Я тогда очень расстроился, потому что она снова отказала мне. Видите ли, я уже сказал родителям, чтобы они привыкали к мысли о том, что скоро у них появятся невестка и внучка. — Он беспомощно развел руками. — Я жутко разозлился и бросился вон, просто дал деру, оставив Селину там.
— И куда вы направились?
— Я заглянул во все бары, где отпускали спиртное несовершеннолетним. Напился.
— Один?
— Один.
— Значит, алиби нет?
— Джуниору никакого алиби и не нужно. Он не убивал Селину.
Они были настолько поглощены беседой, что даже не заметили, как подошла Стейси Уоллес. Подняв глаза, они увидели, что она стоит возле их столика. Она смотрела на Алекс еще более враждебно, чем при их первой встрече.
— Доброе утро, Стейси, — смущенно сказал Джуниор. Ее внезапное появление, судя по всему, отнюдь не обрадовало его. — Садись и выпей с нами кофе. — Он подвинулся, освобождая ей место на своей стороне стола.
— Нет, спасибо. — Злобно глядя на Алекс сверху вниз, она сказала:
— Отцепитесь от Джуниора со своими бесконечными расспросами.
— Ну-ну, Стейси, никто и не цепляется, — возразил он, пытаясь сгладить неловкость.
— Может, вы наконец прекратите все это?
— Не могу.
— А вы смогите. Всем от этого будет только лучше.
— Особенно убийце, — спокойно заметила Алекс.
Худая напряженная фигура Стейси задрожала, как струна.
— Катись отсюда, чтоб духу твоего здесь не было! Самовлюбленная мстительная сучка, ты…
— Только не здесь, Стейси, — быстро вмешался Джуниор, выскочив из кабинки и подхватив ее под руку. — Я провожу тебя до машины. А что ты здесь делаешь так рано.? А-а, ваша карточная компания собралась на завтрак, — сказал он, заметив столик, за которым сидели женщины, с любопытством наблюдавшие за происходящим. — Очень мило, — он весело махнул им рукой.
137 
